— Да, командир, обязательно.

Катон тут же поглядел на следующего, худощавого мужчину лет тридцати с небольшим, с изящным лицом, густыми темными волосами и темными глазами. У него была аккуратно подстриженная борода и чувственные губы, слегка приоткрытые, будто все происходящее казалось ему забавным. На них мелькнула улыбка, перед тем как он начал представляться.

— Центурион Юний Петиллий, четвертая центурия. Боюсь, я тоже был непосредственно назначен в гвардию где-то восемь лет назад. Военного опыта нет. Только полезные связи.

Макрон гневно сверкнул глазами.

— При обращении к префекту будешь говорить «командир». Делай это сейчас же.

Веселое выражение на лице Петиллия осталось таким же, но он склонил голову.

— Да, конечно. Командир.

Катон оглядел центуриона. Значит, из знатных. Из семьи аристократов, не настолько знатных и богатых, чтобы сразу отправить его в Сенат, но достаточно знатных, чтобы сразу протолкнуть его в преторианскую гвардию. Безусловно, он прекрасно смотрится в парадном доспехе, отполированном до блеска, а свое обаяние с успехом использует на приемах и в спальнях Рима. Катон сразу же проникся неприязнью к нему и перевел взгляд на другую сторону стола, где сидели еще двое командиров. Первый из них выглядел, будто младший брат Макрона, такой же коренастый, с густыми курчавыми волосами и широким лицом.

— Центурион Марк Гораций Муса, командир, третья центурия. В гвардии шесть месяцев. До того служил центурионом первой когорты Двадцать Первого легиона, «Неудержимых».

— Почему тебя перевели?

— Не по моей воле, командир. Легат упомянул меня в донесениях после боев с горными племенами. И я вскоре узнал, что меня переводят в гвардию. Жаловаться не стал.

— Еще бы! — с ухмылкой сказал Макрон. — Жалованье вдвое, римский комфорт, дешевые шлюхи.

Муса счел за лучшее кивнуть.

— Лучше я от гонореи помру, чем какой-нибудь вонючий варвар мне рыло топором раскроит.

Катон посмотрел на последнего из командиров, того самого, которого, как ему казалось, он когда-то уже встречал не один год назад.

— Центурион Гней Лукулл Пульхр, командир, первая центурия. В гвардии с самого начала. Однако довелось повоевать на германской границе и в Британии. Звание центуриона получил девять лет назад, когда гвардию вывели из Британии.

— Значит, ты был в битве у Камулодуна, — сказал Макрон.

— Да, командир. Жаркое дело было. Думал, эти ублюдочные кельты никогда не сдадутся.

Макрон выразительно кивнул и повернулся к Катону. Но увидел, что префект холодно смотрит на Пульхра. Теперь Катон вспомнил, откуда он знает этого человека. Воспоминания многих лет схлынули, и он мысленно убрал с лица Пульхра знаки возраста, увидев перед собой Пульхра, товарища-новобранца, который превратил его жизнь в кошмар в те времена, когда Катон только попал во Второй легион Августа. Пульхр издевался над ним, насмехался над его манерами образованного человека и сломил бы его окончательно, если бы не вмешался Макрон. Но это была не единственная причина холодной ярости, охватившей сердце Катона. Пульхр был подослан в легион, чтобы шпионить за командирами, которых подозревали в заговоре против недавно возведенного на трон императора Клавдия. Позднее, в тот самый вечер, когда началось вторжение в Британию, Пульхр лично допрашивал, пытал и казнил вожаков неудавшегося бунта, что, несомненно, и стало причиной его быстрого повышения в звании, как только он выполнил задание и вернулся в преторианскую гвардию.

Катон сглотнул и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Мне кажется, центурион, мы уже встречались.

— Я так не думаю, командир, — ответил Пульхр, сдвигая брови.

— Уверяю тебя, это было. У меня тогда не было этого шрама. Во Втором легионе, когда я был новобранцем.

Центурион мгновение недоуменно глядел на Катона, а затем его челюсть слегка отвисла, а глаза расширились.

— Чтоб меня… сопляк из дворца.

— Рад, что ты меня вспомнил. А я тебя не забыл, Пульхр.

Макрон наклонился вперед и жестко поглядел на центуриона, а потом удивленно покачал головой.

— Точно. Это он. Во имя Гадеса. Так вот что стало с ублюдком, когда он исчез.

Макрон повернулся к Пульхру.

— Тебе много за что стоит ответить, друг мой. Ты убил хороших людей. Наших товарищей.

Пульхр встревоженно отшатнулся.

— Они были бунтовщиками. Изменниками! Я исполнял долг.

— Еще бы, — зло ответил Макрон. — Перерезал глотки связанным, будто псам. Вместо того чтобы биться с врагом лицом к лицу, как настоящий воин.

— Но я сражался! В Камулодуне, как я уже сказал.

— Как ты сказал, — насмешливо ответил Макрон. — И мы должны поверить слову шпиона, бьющего ножом в спину?

Глаза Пульхра заметались, он умоляюще посмотрел на Катона.

— Командир, это было десять лет назад. Я же сказал, я исполнял свой долг, и с тех пор у меня безупречный послужной список.

Катон помолчал, раздумывая, способен ли перемениться такой человек, как Пульхр, и решил, что не станет рисковать, выясняя это. Слишком велики ставки. Кроме того, его обращение с Пульхром послужит хорошим уроком для остальных, дабы они не перечили своему новому командиру.

— Центурион Пульхр, я освобождаю тебя от командования первой центурией. Ты будешь командовать обозом. Центурион Макрон!

— Командир?

— Ты заменишь центуриона Пульхра на посту командира первой центурии.

— Есть, командир.

— Нет! — воскликнул Пульхр, но увидел в глазах Катона угрозу. — Подожди, командир. Ты не можешь сместить меня. Я был назначен самим императором, в Риме. Ты не можешь отменить его решение.

На лице Пульхра появилась хитрая улыбка.

— Ты не осмелишься… командир.

— Как ты сам сказал, в Риме. Мы далеко от Рима, Пульхр, и отправляемся на войну. Так что можешь написать жалобу, когда боевые действия закончатся. Удачи тебе в этом. А пока что выполняй мой приказ, и я не желаю более слышать возражений.

— Но…

— Еще одно слово, и я обвиню тебя в нарушении субординации. Разжалую в рядовые. Если ты обращался со своими гвардейцами так, как обращался со мной, полагаю, им очень понравится оказаться с тобой на равных.

Катон прекрасно понимал, насколько тяжела и опасна судьба центуриона, разжалованного в рядовые. Все жестокости, которые они чинили ради поддержания дисциплины, вернутся им сторицей от их жертв. Пульхр открыл было рот, но вовремя сообразил, что лучше промолчать. Стиснув зубы, он сел с мрачным видом.

— Так-то лучше, — сказал Катон и оглядел командиров. — Распорядок знаете, что делать — знаете. Готовьте людей, выступаем на рассвете. Свободны.