звонки, – произношу негромко, оправдывая своё присутствие.

Я внезапно чувствую себя виноватой. Не только во всей этой сцене, где я подслушала не предназначенный для моих ушей разговор… но и во всей этой ситуации, в которой оказались мы: трое взрослых и один ребёнок. Два ребёнка.

Шпак, которая всё это время стояла неподвижно, вдруг приходит в движение и в несколько шагов оказывается рядом. На секунду мне даже кажется, что она сейчас кинется на меня с кулаками. Выглядит она не особо вменяемо.

– Дальше мы сами, – говорит Илона, и последнее, что я вижу, перед тем как она с грохотом захлопывает дверь у меня перед носом, это её гневное лицо.

23 Глава

Заснуть долго не получается.

В душе поселились сомнения и терзания. Я переживаю за Даню, как он там? За Богдана… хотя головой понимаю, что лучше мне о нём вообще не тревожиться! Только я забываюсь и начинаю мечтать о возможных потеплениях в наших отношениях, возникает Илона. А её я осуждать тоже не могу. Отчасти она права. Только, скорее всего, она ещё не в курсе о моей беременности. О том, что у нас с Богданом будет ребёнок.

Сам же Богдан… Я его совсем не понимаю… но очень хочу понять. А ещё хочу возненавидеть, но совершенно не получается. Ему ведь было бы проще отправить меня на аборт. Заставить избавиться от малыша, срок же ещё позволял. Однако, он ничего подобного ни разу не предложил.

Ворочаюсь с боку на бок, прислушиваясь к любому шороху, доносящемуся из коридора. Там в основном тихо, только пару раз слышатся звуки хохота из соседних номеров. Не все коллеги решают лечь спать в десять часов вечера, несмотря на то что завтра с утра у нас стоят тренинги.

Айсель возвращается откуда-то часа в два ночи. Она старается не шуметь, но всё же ударяется в темноте о комод. Ругается сквозь стиснутые зубы, уже подсвечивая себе дорогу мобильным.

Громко выдыхаю и откидываю одеяло, садясь в кровати.

– Я не сплю, – говорю, включая свет рядом со своей кроватью. – Можешь выражать своё недовольство более бурно.

Настенное бра загорается, и Айсель несколько раз удивлённо моргает.

– Аааа, – взвизгивает она, хватаясь за сердце. – Ты чего так пугаешь? Я думала, ты дрыхнешь давно…

– Не спится. Как думаешь, ресторан работает?

Я вдруг понимаю, почему никак не могу уснуть. Мешает не только обострённое чувство непонятного мне беспокойства, но и чувство голода. Я бы съела слона! Хотя… слона не особо хочется есть. Хочется сосисок. И зелёного горошка. И картошки. В общем, я очень голодная, потому что ужин всё-таки пропустила.

– Там ещё кто-то из наших сидел, – зевнув, говорит она. – Мы в мафию играли. Я постоянно проигрывала.

– Богдана не видела?

– С бассейна не видела. Зато Левский был. И Крыска.

– Какая ещё крыса? – спрашиваю удивленно, натягивая леггинсы.

– Из отдела кадров. Кристинка, – хихикая, произносит Айсель и заваливается на свою кровать, не раздеваясь. – Как же в понедельник не охота будет идти на работу! Хочу в отпуск. К своим бы полетела.

– Я тоже скоро поеду к своим. Пойду схожу в ресторан.

В ресторане приглушён свет и на столах, за которыми сидят припозднившиеся посетители, горят свечи. Бармен за стойкой лениво протирает стаканы, а две девочки-официантки, разинув рты, слушают Вадика из отдела айти.

Я сажусь около окна и беру в руки папку с меню.

– Кухня ночью не работает, – говорит одна из официанток.

Девушка остановилась около моего стола, с завистью поглядывая на свою коллегу, которая теперь единолично завладела вниманием Вадика.

– Совсем? – спрашиваю расстроенно.

– А вы хотели плотно поесть? У нас есть булочки, которые мы печём на завтра ночью. Одна партия готова…

– Если там есть сосиски в тесте, я готова отдать за них все деньги!

– Все не надо, – посмеиваясь, говорит девушка и, подмигнув, засовывает руки в карман на своем фартуке. – Хватит оплаты по меню. Сейчас узнаю, что там с булочками. Что будете пить?

– Сейчас… – скольжу взглядом по карте горячих напитков и закусываю губу, пытаясь определиться.

Рядом раздаются неспешные шаги. Они замедляются около моего стола. Я узнаю их обладателя по запаху знакомой туалетной воды, от которой меня по неведомой причине не мутит, и тяжелому вздоху.

Полянский устраивается напротив меня на стуле, вытягивая под столом ноги. Он беззастенчиво – не знаю, специально или нет – задевает мои, пытаясь поймать при этом мой взгляд.

Я упорно отвожу глаза. Что он здесь делает? В два часа ночи?

Сбежал от своей невесты и сына? Опять?

– Эспрессо, а девушке малиновый чай. Он же тебе понравился в прошлый раз? – устало просит Богдан, пройдясь ладонью по лицу.

На его щеках и подбородке уже выступила утренняя щетина. Я помню, как она колется и царапает нежную кожу, когда он целует меня. И хочу придушить себя за эти воспоминания. Они разрушают наши жизни. Если бы ничего не было в ту ночь… то у нас обоих всё было бы намного проще.

– Да. Малиновый чай подойдёт. Спасибо.

Отдаю официантке меню и, заправив за уши растрепавшиеся волосы, смотрю на своего усталого босса.

– Трудный день? – спрашиваю не без издёвки.

– Не помню уже, когда он у меня был самым обычным и скучным.

– Жалеть тебя и не подумаю, – хмыкаю и, спрятав ладони между коленями, отворачиваюсь к заснеженному окну.

– Извини меня, Леся. Я её сюда не приглашал.

Я дергаюсь и быстро смотрю на мужчину. Хватаю салфетку, чтобы себя чем-то занять и как можно безразличнее произношу:

– Меня в свою жизнь ты тоже не приглашал. Так что можешь не извиняться.

***

– Леся… – запинается Полянский, подыскивая слова, которые по его мнению могут меня утешить.

Я, грустно улыбаясь, покачиваю из стороны в сторону головой.

– Не нужно ничего говорить, Богдан. Всё, что ты мне скажешь… оно мне не понравится.

– Я хотел бы, чтобы всё у нас было иначе. Чтобы мы встретились с тобой не в это время, а чуть раньше, – тихо произносит мужчина, глядя мне в глаза.

Моё сердце дрожит от этих слов, как и мои губы, а потом умирает. Медленно и мучительно.

– Ты делаешь только хуже, – говорю хрипло. – Я бы вообще не хотела с тобой встречаться.

Щека Полянского дергается как от удара.

Богдан протягивает руку, словно хочет накрыть мою, но замирает в миллиметре от моих пальцев. Я чувствую тепло его кожи своей. Кончики пальцев начинает покалывать, и я загипнотизированно смотрю на это мизерное расстояние между нашими руками. Оно – ничто. Но преодолеть его мы