— Не знаю… Я согласился принять твою помощь, но не могу и твоих сестер подвергать опасности.

— Всего одну сестру. Поверь мне, Талия идеально подходит для этой задачи. Она очень талантлива. Кроме того, готова поклясться, что в ее душе гораздо больше «темных коридоров», чем у меня. Если кто и устроит ловушку леди Ривертон, то только Талия.

Эдвард помолчал несколько мгновений.

— Ладно, — проворчал он наконец. — Значит, твоя сестра и, по всей вероятности, этот чертов граф. И все.

— Это все, что мне нужно, — довольно сказала Клио.

Пока все.

— И где же мы устроим эту ловушку?

— Где же еще, дорогой, как не в амфитеатре. Я уверена, что он кишит привидениями.

Клио смотрела через подзорную трубу на амфитеатр. Было уже довольно поздно, но Талия все еще находилась там. Держа в одной руке листок бумаги, она расхаживала по сцене. Заходящее солнце сияло в ее золотистых волосах, окрашивало ее белоснежные одежды в яркие цвета.

Клио чувствовала, как сказочное волшебство минувших дней словно покрывается пеленой тумана, тает под холодным ветром реальности. Теплый кокон, в котором она так уютно себя чувствовала, исчез, оставив боль по утраченным мечтам.

Но пусть даже она и утратила свой идеал, Клио получила взамен новое чувство — стремление достичь цели. Существовали сокровища, которые нужно было спасти, и на этот раз она была не одинока — рядом с ней был Эдвард.

Эдвард. Даже мысль о нем вызывала у нее улыбку. Месяцы, да что там — несколько недель назад она и подумать не могла, что они смогут работать вместе, не воюя друг с другом. Они на многое смотрели одинаково. Наконец-то они объединили силы.

Клио прекрасно знала, что Эдварду это не по душе, в глубине его глаз отчетливо читалась тревога. Она ощутила его напряжение, когда они в последний раз поцеловались на дороге в Санта-Лючию. Он все еще придерживался своих взглядов на женщину и ее место. Дай ему волю, и он заточил бы ее в башню из слоновой кости или запер в маленьком коттедже.

Клио снова поднесла к глазам подзорную трубу. Талия накинула поверх своей туники шаль, чтобы спрятаться от холодного ветра. На мгновение Клио увидела сестру не такой, какой она была сейчас — красивой талантливой женщиной, а такой, какой она была давным-давно. Маленький золотоволосый ангелочек, любимица матери. Она повсюду ходила за Клио и Каллиопой и плакала, требуя, чтобы они приняли ее в свои игры.

Клио прекрасно понимала желание Эдварда защитить ее и сестру. Талия была ее маленькой сестренкой, самой красивой из Муз, но и самой ранимой. Клио, как старшая сестра, всегда должна была оберегать Талию. Как же она может подвергнуть ее опасности? Клио вдруг захотелось повернуться и убежать, укрыться дома и придумать новый план, в котором опасности подвергалась бы лишь она. Но Клио хорошо понимала, что не может так поступить. Талия не захочет, чтобы ее «опекали», она захочет принять деятельное участие в их плане, и, сказать по правде, она лучшая кандидатура для этого. Сестра выросла, и Клио пора осознать это.

— Погибла так в горя расцвете, молвят, гостья с фригийских гор, — продекламировала Талия, и ее голос, сильный и звонкий, — голос Антигоны — вознесся на крыльях ветра. — Где белеет Сипила кряж, там живую камня побег, точно цепкий плющ, охватил. Бурный дождь струится по ней, снег белеет, так говорят сказанья. Поныне там от бессонных слез камень влажнеет. Такую гибель и мне судил демон[7].

К удивлению Клио, к голосу Талии присоединился другой — глубокий и низкий, с легким флорентийским акцентом:

— Не забудь: то богиня, бессмертных дитя, мы же смертные люди и дети людей, а ведь грешен запретной гордынею тот, кто с богами и в жизни равняет себя[8].

Повернув подзорную трубу, Клио увидела появившегося на сцене Марко. Он и Талия стояли рядом в лучах солнца. Золотой день и темная ночь.

— Глумишься ты? Ради богов отчизны нашей! Скоро меня не будет, долго ли ждать вам?[9]— воскликнула Талия.

— Прейдя земной отваги грань, к престолу Правды вековой припала ты теперь, дитя. Отца, знать, искупаешь горе[10].

Клио затаила дыхание. Ей казалось, она смотрит не на Марко и Талию, а на античных греческих героев, ввергнутых в битву, победить в которой им не суждено. Нет, она не сможет защитить сестру, как бы ей того ни хотелось.

Отложив подзорную трубу, Клио соскользнула с камня, на котором сидела, и поспешила к амфитеатру. Подойдя ближе, она увидела Марко и Талию, молча стоявших на краю сцены и смотревших на залитую солнцем долину.

Наверное, ее собственное эмоциональное состояние, любовь к Эдварду обострили чувства Клио, потому что она сразу почувствовала напряжение между Талией и Марко.

— Мне все еще кажется, что вы произнесли это не так, как нужно, — сказала вдруг Талия.

— Напротив, я произнес это так, как нужно! — запротестовал Марко. — Вы хотели, чтобы я вложил в слова больше эмоций, я так и сделал. Итальянцам это не составляет труда.

— На этот раз слишком много эмоций, — настаивала Талия.

— Да хранят меня боги от упрямых английских женщин!

— А меня пусть сохранят богини от мужчин, которые думают, что умеют играть. Марко, я думаю, что… Клио! — воскликнула Талия.

Она бросилась к краю сцены, выронив листок бумаги. Пробежав по узкой тропинке, она обхватили Клио руками, чуть не сбив ее с ног.

— Клио, ты здесь! Ты жива!

Клио засмеялась и похлопала Талию по плечу:

— Разумеется, я жива.

— Я так беспокоилась. — Талия отстранилась, разглядывая сестру. — Ты рано вернулась.

— Я повернула назад, еще не добравшись до Мотии. Слишком много работы здесь, жаль терять время.

Клио взглянула на Марко. Он подошел к краю сцены и с тревогой смотрел на нее.

— Я вижу, вы заняты.

— Марко помогает мне с пьесой, — сказала Талия.

— Только с пьесой?

Талия пожала плечами:

— Еще он работает с папой на вилле. Папа говорит, Марко — настоящий знаток античной архитектуры.

— Что ж, я вижу, что с тех пор, как я уехала, вы все работали не покладая рук.

— Должны же мы были чем-то себя занять. Леди Ривертон перестала давать приемы, потому что герцог Авертон уехал. Говорят, он теперь в Палермо. — Талия внимательно посмотрела на сестру. — Ты знаешь об этом? Я имею в виду, что герцог уехал.