унижение, но притеснение других не терпела. Она походила на маленькую девочку, что боится наказания от сурового отца.

— Я слышала, Лилиана проявила интерес к нашему благотворительному фонду, — уверенно заговорила поля, стараясь вернуть беседу в мирное русло.

— Да, мне бы побольше хотелось узнать о всех тонкостях, — в ее глазах вспыхнул неподдельный интерес.

— Что-то мне подсказывает, что ты намерена создать собственный фонд, заключил Макс, предвосхищая грандиозные планы жены.

— Это восхитительная идея, и отметь, не моя. У тебя доброе сердце, и я знала, что рано или поздно ты захочешь сделать для этого мира нечто хорошее.

— Я делаю достаточно хорошего, например, плачу налоги.

Пока они подобного рода бессмысленные беседы, незримо разводя нас с Азарьевым по разным углам, я взял с подноса новый бокал. Трудно будет сдержать обещание и не напиться.

— А чем именно занимается фонд?

— Помощь детям-сиротам, — услышал краем уха и усмехнулся.

Видимо слишком явно, поскольку Азарьев не оставил это незамеченным.

— Находите помощь детям смешным?

— Нахожу эту помощь малоэффективной, — снисходительно пояснил свою позицию. — Все ваши старания улетают в трубу, деньги не доходят до детей.

— Вам откуда знать о механизме работы благотворительных фондов? — все больше раздражался Азарьев.

— Когда-то я сам был винтиком в этой машине, — Азарьев последний, кому я хотел бы делать это признание, но тот загнал меня в тупик. — Видел множество разодетых людей и слышал не меньше обещаний. Но добрые дяди и тети уходили, как только выключались камеры. А с ними так называемая помощь.

Азарьев оказался настолько упертым, что отказывался признавать собственное заблуждение и упрямо гнул линию, невзирая на то в каком свете представал.

— И как же вы угодили в детский дом? Были трудным подростком? Наркотики? Хулиганство?

— Когда мне было тринадцать, умерла мать, — заткнул его поток ехидных насмешек. — Пришлось помотаться по приютам, пока Орловы не взяли меня к себе. Макс уговорил их. Угрожал уйти из дома и жить со мной на улице.

— Какая преданная детская дружба, — с умилением в голосе отозвалась Полина.

— Юношеский максимализм, — отнекивался Макс. Он, как и я, не любил вспоминать тот непростой период.

— Действительная помощь, — поправил я. — В отличии от вашего фонда.

— У вас какие-то претензии ко мне? — не сдержался Азарьев, устав от уколов в свой адрес.

— Нет, что вы. К вам лично никаких.

Опустошал разом бокал и я отправился на поиски следующего. Оставил снобов обсуждать свои снобские делишки.

Оставшийся вечер из угла зала, словно незваный гость, которому не рады, наблюдал за Рин. Когда необходимо она открыто улыбалась, слушала с заинтересованным видом или, печально склонив голову на бок, сочувствовала. Она идеально исполняла роль хозяйки бала. Она выглядела веселой и радушной, мне казалась непостижимо далекой. Я наивно полагал, что она моя, но то было лишь иллюзией.

Я поставил бокал на чужой столик, вызвав вздохи негодования, и направился прямиком к Рин. Застал ее врасплох неожиданным предложением:

— Окажите честь и подарите мне танец, — и широко улыбнулся.

Рин бросила короткий взгляд, будто испрашивая у него разрешения. Но больше она боялась, что я устрою сцену, о чем незамедлительно заявила, стоило нам выйти на площадку.

— Ты пьян, — зло процедила она сквозь зубы.

— Собралась меня отчитывать? — ерничал. — Как сварливая жена?

— Нет, — яростно. — Но будь ты моим мужем, я сказала бы, что не нужно меня защищать от собственного отца. Я не просила об этом. — Она отвернулась, и произнесла в сторону: — И ты вел себя отвратительно.

— Потому что я отвратительный тип, — пожал плечами. — Я оборванец с улицы без манер и образования, — продолжал посмеиваться. — Обычная дворовая шпана, коим назвал меня твой горячо любимый отец.

Полный горечи взгляд тут же вернулся ко мне:

— За отца мне стыдно. Извини. Ты вовсе не шпана. — Она смягчилась и едва заметно погладила меня по плечу. — Я понимаю, это маска твоя защита.

— А когда ты надеваешь маску? — вызывающе бросил ей. — Когда на людях ты делаешь вид, что знать меня не знаешь, или когда наедине ластишься словно кошка?

— Мы обговорили этот момент в самом начале, — закачала головой, словно не понимая, чем я недоволен. — Ты согласился.

— Я тогда не знал, что …

— Чего ты не знал? — Быстро вспыхнув, она так же стремительно взяла себя в руки: — Сейчас не время и место это обсуждать.

И вдруг меня осенило. Истина снизошла как озарение.

— Ты ведь никогда не признаешься? Никогда не расскажешь отцу о нас? Слишком боишься его неодобрения.

Она не ответила, но страх в ее глазах, что я в пьяном угаре раскрою ее большую грязную тайну, говорил сам за себя. Стало противно и тошно. От людей вокруг, от обстановки. Я здесь чужой.

— Я удаляюсь с вашего восхитительно бала, — театрально расцеловал ее руки. — Не буду и дальше портить его величеству настроение своим присутствием. Прощайте, прелестная принцесса.

27 глава. Арина

Весь вечер Денис вел себя странно: много пил, смотрел с несвойственной задумчивостью и грустью, откровенно провоцировал моего отца. И теперь эта ребяческая выходка. Что за драму он устроил? Именно сейчас нужно было завести разговор о наших отношениях? Я была слишком занята и измучена, чтобы обсуждать это. Дениса как-будто это не расстроило, он послушно оставил меня, не раздувая скандала. А я вот во мне закипала злость, и я не понимала ее причин.

Следующие несколько часов мне едва хватало самообладания участвовать в бессмысленных беседах. Вымученно улыбалась в ответ на шутки, которые я пропускала мимо ушей. В голове назойливо крутились слова Дениса и его удаляющийся образ. Меня не покидала тревога. Словно я совершила непоправимую ошибку.

— Девочка моя, ты выглядишь взвинченной, — Поля, как крестная фея, возникла рядом, протягивая мне бокал вина.

— Устала, — машинально ответила заготовленную фразу для таких случаев.

— Я и раньше видела тебя уставшей, — она пригубила вина, окидывая взглядом зал. — А где Денис? Давно его не видела.

— Ушел, — отвела голову, чтобы тетя не увидела насколько это вывело меня из себя. — Его задело, что я не оценила его грызню с отцом.

— Если бы ты не была занята только тем, что старались ненароком не выдать ваши отношения, то увидела сколько в этом проявление любви и заботы, — беспардонно, так ей не свойственно, произнесла.

— Какая любовь? — рассмеялась я. — Он просто перебрал и почувствовал себя королем мира.

— Почему ты умоляешь все его проявления в твой адрес? — Поля с досадой и долей виновности коснулась моего плеча: — Считаешь, что тебя нельзя любить? Ох, девочка моя, ты как никто другой, заслуживаешь любви. Просто позволь ей случиться.

— Он меня не любит, —