– Опять напоили, – блеет Овечка. – Настюха, дай помогу.

– Алкашка, – говорит Огнивенко. – Женский алкоголизм не излечивается.

– Что? – вдруг спрашивает Настюха. – Иди-ка сюда, жертва аборта, – и обалдевшую Огнивенко пальчиком манит.

Вообще-то, Шприц – человек смирный. В драки поперек пекла не лезет. А то, что ее Аяксы приспособили для распития спиртного, так она и вообще ни при делах. Сколько раз предлагали классной рассказать или директору, она отказывалась. Наверное, имелись и свои плюшки, о которых мы не знали, а Настюха молчала. Аяксы удобно устроились – с медсестрой сваськались, только незадача – изо рта перегаром тянет, а Дедуня на это ох какой чуткий. А с Настюхой – красота. Влил в нее сколько надо, она пальчиком ткнула тебя, ты свою дозу прямо в организм получил. Даже глотать не надо. Ползи на бровях, песню горлань.

Огнивенко криво улыбается, с Настюхой в таком состоянии лучше не связываться. Есть у меня подозрение, что она не только спирт в Аяксов перегоняет, но и от них получает – вроде как смелость. Или наглость. А уж грубость – точно.

Тут Настюха, шприц ей в ухо, выдает такое, что мы, приличные девочки, даже от шоферов у пивного ларька не слышали. Большую часть слов я вообще не поняла. И под пыткой их не произнесу. Настюха платье окончательно сдирает, бросает на пол и кидается на Огнивенко, хотя та, справедливости ради, вообще ни при чем. С таким же успехом она могла на Хаеца кинуться, которая своей тетрадкой многих задрала.

Драться Настюха не умела. Молотила кулачками куда попадя. Огнивенко сначала перетрусила, еще бледнее стала, но потом брезгливо отстранила от себя Настюху, примерилась и в глаз ей кулаком заехала.

Без дураков.

Со всей силы.

После такого лежать Настюхе на полу и сопли размазывать. А вот и нет. Говорю же, братья Аяксы ей в обмен на алкоголь чего-то в кровь добавляют. Мужицкое. Настюха покачнулась только, но устояла. Глаз заплыл, но плевать ей на глаз.

– Ах, так? Ах, так?

– Уймись, психованная, – вопит Огнивенко, ко второму глазу примериваясь.

Настюха ее опережает – тыкает пальцем в голую шею.

Я первый раз вижу, как один мгновенно трезвеет, а другой так же мгновенно пьянеет. Нет, не то что у нас дома кто-то закладывает, хотя Дедуня частенько приходит, как выражается Дядюн, «подшофе». Пару раз случалось видеть Папаню в таком состоянии. Что-то у него там произошло такого, отчего он стоял в коридоре и качался, как дерево на ветру. Стоял и качался, стукаясь лбом о стену, пока его Маманя не уложила. До подобного состояния Огнивенко не дошла, но стоять прямо не могла. Потому и кулак прошел мимо Настюхи, которая, протрезвев, сама испугалась:

– Что я наделала, девочки? Что я наделала?

И вместо того, чтобы отстать от Бастинды, за руки ее хватает – на лавку усадить хочет. Я сразу поняла – случится нечто. Огнивенко и трезвая нормальностью не отличалась, а теперь и вовсе с рельс сошла. Потому затолкала Надежду в угол, загородила ее.

Иванна, кажется, чего-то сообразила и сказала:

– Уведите пьяного подростка!

Понятно, никто никого уводить не собирался. Овечку, что ли, для этого приспособить? Или Хаеца натравить? В нашем курятнике кишка тонка с Огнивенко связываться. Себе дороже.

– Кто пьяный? – Огнивенко медленно покрутилась, будто и впрямь выискивала незадачливого подростка, нарушителя школьной дисциплины. – Я его уведу! А, это ты?

– Я, – говорит Иванна, руки в боки, грудь выпятила.

Подозреваю – ее сиськи Огнивенко и добили. То есть не добили, а довели до белого каления. Она ведь тут нас всех малышней считала.

– Охолонись, – продолжает Иванна, – если пить не умеешь.

– Я? Не умею? – Огнивенко зашлась. – Да я… да я… я такое умею, вам расти не дорасти! Мелочь плоскодонная!

И к Иванне подходит. Близко, кулак дотянется. Новенькая спокойна. Она-то думала, что Бастинда и ей в глаз попытается закатить. Наверное, и приемчик какой-нибудь знала, чтобы с синяком не щеголять. Не боялась она ее, короче говоря.

И зря.

Огнивенко не собиралась драться. Она чего похуже придумала. И как только в ее пьяную башку такое прийти могло? Мне бы вот могло, но я ведь трезвая.

Огнивенко приседает перед Иванной, обеими руками хватает ее трусы и одним рывком стягивает до пола.

Всё так быстро произошло, что никто и не двинулся, не взвизгнул. Мы увидели такое, чего приличные девочки никогда не видели. Хотя, если честно, видели, конечно. Случайно. Мельком. Когда мальчики кувыркаются, эта штучка иногда видна. Повод для хихиканья.

Но.

Но ведь не у девочки.

У девочки такого быть не может.

А есть.

У Иванны.

Как так?!

Все стоят, смотрят. По-моему, даже Огнивенко протрезвела от увиденного. Тем более что она с самого близкого расстояния на Иванну пялилась.

Остолбенение. Нет, конечно, бывает, что мальчики переодеваются девочками. Гек Финн, например. Но так то в книжках. И по веской причине. Для маскировки. Но Иванна?.. Да и не мальчик она с такими сиськами. Или как? Сверху девочка, а снизу мальчик?

– Вот черт! – завопила Огнивенко, брякнулась на попу и отползла от Иванны. – Писька!

Так и сказала. Даже крикнула. Словцо-то детское. И не про мальчиков только. А Иванна стоит, как столп, даже не прикроется. Замыкание у нее. Другая на ее месте завизжала, ладошкой спряталась, трусы на место вернула. Я бы, например. Но не хотела бы оказаться на ее месте. Да еще с таким хозяйством.

Тут меня в сторону отодвигают. Надежда. Подходит к Иванне, присаживается и трусы обратно натягивает. Встает и всех внимательно осматривает, словно ждет – кто чего скажет. Со всех немедленно заклятие и спало. Хаец тетрадью зашуршала, Овечка икнула, Ежевика всхлипнула.

– Ты… ты… кто? – робко так Настюха спрашивает.

Иванна молчит, руки в кулаки сжимает и разжимает. В пол смотрит.

– Тебе здесь не место! – орет Огнивенко. – К пацанам отваливай! Ишь наподсматривался!

И руки к Иванне тянет, словно собирается из раздевалки вытолкнуть.

Только между ними Надежда.

– А, вот ты где, – говорит Маманя. – Здравствуйте, девочки.

– Здравствуйте, – невпопад отвечают девочки. А что еще делать?

Уж кого-кого, а Маманю я не ожидала увидеть. Но появилась она вовремя.

– Надежда, пойдем, я тебя забираю. Нас классный руководитель пригласил.

Надежда смотрит на Иванну, та кивает. Словно разрешает. И Огнивенко пришипилась, отошла в сторонку, волосы поправляет.

9

Возвращаемся в классный кабинет, где Фиолетта и Папаня о чем-то беседуют. Фиолетта курит, стряхивая пепел в распахнутое окно. Она при параде – темный костюм с кантом, белая блузка с неизменным жабо и заколка. На кошку похожа.