И вот когда эксперт-бородач нависал над матовыми кусочками Димкиной жизни, пытаясь загнать ее в рамки искусства, это было даже страшновато.

– Работы отличает индивидуальность, динамичность и любовь к окружающему миру, – сообщал бородач восторженной маме.

– А что, действительно неплохи? – выхватывала она отобранный снимок.

И удивленно разглядывала его, будто невиданный музейный экспонат. А на фотографии было-то всего лишь окно соседнего дома, где поверх цветущей герани мороз вышил узор на стекле. Стекло мутное, с трещиной, каких в старых домах Истры множество. На трещины клеят толстый коричневый пластырь, а то и вовсе окно продувает всю зиму напролет.

– Очень самобытно, – сыпал непонятными словами бородач.

И мама не спорила. Выставка сына, да к тому же младшего, ей скорее всего никогда и не снилась.

– Повесим по всему коридору! – сообщил эксперт. – Все равно осенние лиственные композиции пятиклассников из второй школы давно пора снимать.

Бородач ушел, а мама осталась дома совершенно счастливая. И Димка был рад уже этому. Он посмотрел на фотографии, которые отобрал бородач, и решил, что они не самые худшие. Пусть повисят в коридоре Дома культуры. Главное – там будет теперь и Саша. Хотя самый любимый ее снимок Димка потихоньку спрятал от бородача. Этой фотографией он ни с кем не хотел делиться. И сейчас, в ночь перед выставкой, Димка мучился, не в силах заснуть. «Вдруг у Миши не получится уговорить Сашу на поход в Дом культуры? – переживал он. – Разве заинтересуют такую девчонку неловкие снимки друга, которого она никогда не воспринимала всерьез?» Да и что такое – несколько фотографий, которые повесят вместо собранных по осени пятиклассниками и давно ссохшихся листьев. Теперь Димка уже думал: пусть выставки не было бы вовсе – стыд один! Он даже вылез из кровати, пробрался в гостиную и вынул из широкого конверта отпечатанные крупным форматом фотографии. Переулки родного города, лица друзей, лопасти старой мельницы… Зимние снимки дарили тепло и покой. Димка аккуратно засунул их обратно в конверт, вернулся в свою комнату, залез в кровать и тут же крепко уснул.

С самого утра весь дом стоял буквально на ушах. Мама носилась из комнаты в комнату, все время перекладывала папку с фотографиями и тут же забывала, где ее оставила в последний раз. Она начинала паниковать, кричать, хлопать дверьми и обвинять всех подвернувшихся под горячую руку в том, что они специально утащили снимки у нее из-под носа. Потом папка чудесным образом находилась, чтобы через минуту снова пропасть.

– Мальчики, заприте кота в своей комнате! – просила мама. – Он мне всюду под ноги лезет!

И Димка побыстрее уволок котенка, пока тот не натворил бед. Отец взял на себя функции кулинара, и пока мама шныряла по всей квартире, тихонько готовил на кухне яичницу с беконом из своего магазина.

– Рамки! Где рамки? – кричала мама.

– Они же лежат в Доме культуры, – удивлялся Димка. – Мы на месте фотографии туда засунем.

– Ах, ну да, – нервно соглашалась мама. – Так надо поторопиться! Чего мы ждем?

– Завтрака! – сообщал Никита.

– Где? Когда успели? За что? – снова голосила мама. – Кто опять стащил папку, я ее только что сюда клала…

Тогда папа, на минуту оставив шипящую сковороду, изъял у мамы папку и убрал в свой портфель.

– Все! – сказал он. – Завтракать!

И семья на пятнадцать минут замолкла. Говорить, когда уплетаешь папину яичницу, не хотел никто.

После завтрака, пока Димка затягивал на своей шее неуместный галстук и переругивался с мамой, Никита вдруг прикрыл дверь в их комнату.

– Слушай, не знаешь, кто Сашу на твою выставку ангажировал? – тихо спросил он.

– А что? – насторожился Димка, уверенно изображая дурака.

– Да я тут решил ей позвонить, – начал Никита. – На твою выставку пригласить…

– А как же Светка? – наивно вставил Димка.

– Не хочу ее звать. Считаю, Светка чужда искусству фотографии, – отмахнулся Никита. – У тебя же не глянец. Заскучает только, будет меня донимать, – тут он с подозрением глянул на брата. – А это случаем не ты Сашку на выставку позвал?

– Не-а, а чо? – продолжал исступленно мучить галстук Димка.

Никита какое-то время еще всматривался в невинную Димкину физиономию, а потом махнул рукой.

– Представляешь, я ее пригласил, а она говорит – что уже про все знает. Идет на выставку, только не со мной.

Димка удовлетворенно кивнул.

– Ты знаешь, с кем она идет? – вдруг буквально напрыгнул на него Никита.

Димка даже пошатнулся и чуть не удавился чертовым галстуком.

– Да что я? Сам бы спросил, раз тебе надо, – вырвался Димка. – И вообще, выходить пора. Не понимаю, что ты так завелся…

И тут его спасла мама, прокатив по коридору громогласным:

– Я ухожу! А вы как хотите!

Димка проскользнул по стеночке мимо брата, выдавать ему свою глупую ревность и разговор с Мишей совсем не хотелось.

– Иду! – побежал он за мамой.

А Никита плелся сзади и ворчал себе под нос:

– Кто же ее пригласил? Как это я профукал?..

По городу семейство двигалось длинной вереницей. Впереди скакала мама, оставляя за собой глубокие дыры от крупных каблуков на свежем снегу. За ней еле поспевал отец. Мама периодически оглядывалась, пытаясь отобрать у него портфель, но отец держал оборону. За ним шел Никита, подняв воротник и засунув руки в карманы. Он выглядел каким-то нахохлившимся, кажется, даже сбитым с толку. И оглядывался по сторонам, будто каждый миг ожидая увидеть выплывающую из какого-нибудь окрестного дворика Сашу в компании сомнительного незнакомца. Димка топал последним, распахнув куртку и подставляя горячий лоб под влажные снежинки. Сейчас он даже улыбался, забыв о предстоящей выставке. Просто радуясь, что вовремя успел подсуетиться. И Никита шлепает себе впереди озадаченный и одинокий. Без Сашки. Сейчас ему даже не было стыдно перед братом, для которого Саша стала лишь очередной блажью. Он всерьез решил, что больше не позволит Никите играть чувствами подруги! Димка готов был встать на ее защиту, даже если придется пойти поперек братских чувств.

И вот вся процессия вышла к Дому культуры, на пороге которого курил бородач. Он приветственно махнул рукой и чуть ли не подпрыгнул над верхней ступенью. Наверное, до последнего опасался, что сомневающийся в себе Димка откажется выставлять напоказ свои работы.

Стены коридора Дома культуры уже были пусты – они ждали новую экспозицию. И мама тотчас начала обрамлять Димкины фотографии. А потом аккуратно развешивать их. И вот когда все работы заняли свои места, мама еще долго перемещала их, руководствуясь рекомендациями бородача:

– Эту надо в начало! – командовал он. – А эту – к окну, там лучше освещение.