халат с драконами, курил длинную трубку и старательно скалился. Сильно помятое лицо его за ночь успело обрасти щетиной.

– Рассолу? Или кофе? Что будешь? – спросил Суздалев, не выпуская из рта длинный чубук трубки.

– Какой рассол?! Служба! Да как так-то!!! Что теперь делать?!

Ваня смотрел за метаниями Миколы, как тот надевает сапоги.

– Так мы поутру заезжали в казармы. Ты же вахтенному офицеру приказ императора в лицо тыкал и говорил, что уезжаешь на секретное задание на два дня. И пусть не ищут!

– Какое секретное задание? – опешил Микола, садясь растерянно на софу. – Когда заезжали? Ничего не помню.

– Не мудрено. После столького выпитого шампанского. А помнишь, как у извозчика лошадь шампанским поил? – оживился Ваня.

– Нет, – еще больше растерялся Билый. – Шо за непотребства?! Да как доброго коняку можно шампанским поить?!

– Ну, ты сказал, раз гусары поят лошадей, значит, и ты можешь лошадь извозчика поить. Разницы, говорил, нет. Ну и самого извозчика за бороду таскал.

– А его за что? – насупился Микола.

– Не понравилась она тебе. Сказал, что ненастоящая.

– И что?

– Настоящая была! Да ты не волнуйся. Голубчику не привыкать фронтовых офицеров катать. Я ему на чай два червонца оставил. Опять же лошадь шампанским поили.

– Ироды бессердечные! – грозно сказала старушка в чепчике, проходя мимо залы. – Кофе готово, идите, господа, на кухню. Нечего тут пеплом на персидские ковры сыпать.

– Маменька моя! – шепнул Ваня.

– Мадам! – Билый резко вскочил и склонил голову раскаянно. Старушка графиня мельком глянула на него, покачала головой и прошла дальше, стуча длинной клюкой по полу.

– Маман добрейшей души человек. После Балкан что-то злится на меня. А я же герой! Пошли в кухню, от греха подальше, пока клюкой не получили.

– За дело-то можно, – вздохнув, сказал Билый.

Сидели на кухне по-простому. На мощном дубом столе витиеватый голубой набор кофейный. Кукольные чашечки наполнены ароматным напитком. В блюдечках золотые ложечки. В вазочках печенье и круассан.

– А баранки? – вздохнув, спросил Билый.

– Нема, – передразнил Ваня друга, а сам в сервант полез, но не за баранками, а за большой глиняной кружкой. Поставил перед Миколой, налил кофе. Сам сел напротив, дымя трубкой.

– Хорошо тут у вас, чисто, – сказал Билый, сделав первый глоток. Граф махнул трубкой, улыбнулся.

– Три кухарки. Что ж не чисто.

– Зачем три? – опешил Микола.

– По штату положено.

– Понятно.

– Так что там у тебя за секретное задание, Николай Иванович? Что за письмо царя?

– То государственные дела! – отрезал подъесаул.

– Я, может, помочь тебе хочу. От чистого сердца.

– Ваня, – протянул Микола, который хорошо знал графа. Суздалев вздохнул, делаясь серьезным.

– Я ведь, Микола, не спал. Думал все над твоими словами. И пьяный кураж меня не брал. Хмеля ни в одном глазу. Не пойму, что со мной.

– И что удумал? – осторожно спросил Микола. Ваня не торопился с ответом. Курил свою трубку. Благоухал терпким запахом. Билый терпеливо ждал.

– Подставили меня, Микола, от начала до конца. Вот что я думаю, – спокойно сказал граф. – Сыграли со мной злую шутку, выбрав оружием верным, и не ошиблись в расчетах. Повелся я на эту историю, как щенок на веревочке.

– Думаешь, и кузина твоя замешана? Тоже к заговору причастна? – осторожно спросил подъесаул, проверяя и эту свою смысловую цепочку.

– Она-то при чем? – удивился граф. – Она ангел. У нее на самом деле нет выбора. Это честь для любой фрейлины – спать с императором. Но любит-то она меня. И голова у нее кругом. Она между двумя огнями: с одной стороны чувства, с другой стороны статус и все блага. Умом-то она понимает, что связь недолгая будет. Может, и хитрит поэтому. Но ведь может дохитриться! Я же императора убью! Кузина понимает что-то и, быть может, догадывается. Отговаривает меня, как может, успокаивает!

– А ты что?

– А я спокоен.

– Убьешь императора?

– Нет, – твердо сказал граф. – Зачем мне это? Я просто хочу быть счастливым со своей любимой женщиной. Мне только одно и остается: бросить армию, столицу, маменьку, имения, отказаться от имени своего и укатить с возлюбленной на Аляску. Я-то готов рискнуть всем. А сможет ли она?

– Интересный вопрос.

– Любовь должна победить.

– В станице непременно так и было бы. Но в столице? Понимаешь ли ты это, Ваня?

– Понимаю.

– Бабы испорченные, погрязшие в пороке, думающие о выгоде сиюминутной.

– Баронесса Измайловская не баба! Ты, Микола, доиграешься словами!

– Прости, друг. Говорю что думаю.

– Прощаю, – хмуро сказал Суздалев. – Ангел мой только меня любит. Всем нам надоела эта игра. Но как выйти – не представляю.

Билый отхлебнул крепкого кофе. Прищурил хитро глаза.

– Да можно выйти.

– Серьезно? – осторожно спросил граф.

– Еще и крест получишь.

– Главное, не на могилу! А все к этому идет. Не знаю я, Микола, ничего! Запутался. Подумать только, на самого батюшку руку поднимал! Слепец! Как мог?! Черти дергали за веревочки!

– Так давай чертей изведем, – осторожно сказал Билый.

– Как?! – граф прямо посмотрел на Билого. – Как раньше? Под корень?

– Так точно, – кивнул головой подъесаул. – Под самый корень. Только так и отмажешься. А потом с милой – на Аляску. И быстро всё, чтоб никто и глазом не моргнул. Глядишь, все и получится.

– Ты, Микола, не понимаешь, с кем нам предстоит столкнуться.

Билый улыбнулся. Понравилось ему это «нам».

– Да план у меня есть, Иван Матвеевич. Только действовать надо нам сообща. Считай, что я тебя вербую на секретную службу.

– Эй, служивый! – напрягся Суздалев. – Я ведь и по чину старше тебя, и граф все-таки!

– Ну, а я мудрее. И я тот, кто тебя перед государем обелит. Может, император за подвиг твой и баронессу от себя отпустит, и честь и имя твое сохранит.

– Хорошо бы, – вздохнул Ваня. – А что надо сделать?

– Ничего особенного. Так, мелочь. Надо помочь мне вступить в вашу ложу и вырезать ее потом на корню.

Ваня сидел с раскрытым ртом, слушая план друга, и неожиданно принялся улыбаться.

– Так это легко.

– В самом деле? – заволновался Билый.

– Конечно! Ты уже к вечеру станешь масоном! Я тебя к алтарю и отведу: имею полное право рекомендовать. Я же там не последний человек! Тем более ты тело охраняешь! Самого! Да тебя с руками и ногами примут. Я представляю, как там в мозгу у кого-то шестеренки закрутятся.

– Ну и добре, – улыбнулся Микола.

Граф не обманул. Весь день звонил. Отправлял лакея с распоряжения. Двери парадной постоянно хлопали. Маменька была очень недовольна. И даже не вышла попрощаться.

Вечером их привез закрытый фаэтон к сбору ложи. Ваня, как мог, разъяснял другу простые правила всю дорогу.

Вышли.

Суздалев провел Билого через длинный