– Она ритаска? – Я сам не понял, почему мой голос охрип. – Атенаис ритаска?

Ильканта и при жизни умела держать лицо, а уж после смерти… Она проигнорировала мой вопрос. Ничто в ее облике не могло ни подтвердить, ни опровергнуть мою догадку.

Что ж… У меня было лишь предчувствие, еще там, на корабле. А теперь есть весомые подозрения, которые я обязан подтвердить.

Потому что, если Атенаис ритаска и ей двадцать восемь лет, нашей свадьбе не бывать. Как минимум еще два года, а как максимум еще семь лет. Потому что наши женщины становятся совершеннолетними в тридцать и полностью созревают к тридцати пяти годам, если брать земное исчисление. Никто не позволит своей дочери выйти замуж раньше. Даже за меня, даже при условии, что она для меня стала ритани. Исключение возможно лишь в одном случае, если и я для нее стану ритани. Но… опять же, она не созрела, чтобы это понять и прочувствовать. И воспитывалась вдали от родины, не проходила посвящения и ритуала пробуждения родовых корней.

– Мне жаль, что я повела себя эгоистично. Наплевала на своих людей и на тебя, но я никогда не желала тебе зла. Мной двигал страх одиночества и осознание той незавидной участи, которую я должна была принять. – Мать смотрела на меня неотрывно. – Мне стыдно признаваться в том, что я хотела иного итога от ритуала, но предки распорядились иначе.

– Иного итога? – Я буквально задохнулся от гнева. – Ты хотела пройти тропою отца?

– Да.

У меня не нашлось слов. Люди нашего клана так же, как и моя мать, были потрясены внезапной смертью главы. И она, его ритани, вместо того чтобы поддержать своих, стать для них утешением и найти утешение в них, эгоистично решила, что может всех бросить! Больше того, отобрать их жизненную энергию, чтобы уйти вслед за отцом на его тропу перерождения. То есть родиться с ним в одно время и в одном месте. И если бы не решение предков – так бы и случилось. А ведь я бы не позволил своей матери погибать в одиночестве. Да, существовала традиция. Незыблемая. Вдова высшего ритаса не имеет права на личную жизнь. Но… моя мать была молода. Ей всего-то исполнилось триста семнадцать лет. И провести больше половины отмеренного времени одинокой женщиной, которая больше не могла стать матерью, не могла познать радость сильного плеча, на которое можно опереться… Нет, я не допустил бы подобного. Пошел бы против всех и выбил бы для нее право на нового мужа. Мой отец не был для нее ритани. А значит, спустя время ее сердечная рана затянулась бы.

Я усмехнулся. Да, именно поэтому предки ей отказали, сделав частью айсе…

А моя мать, отвернувшись, проговорила:

– Я оступилась тогда, когда больше всего была нужна тебе и нашему клану. И все эти годы боялась поговорить с тобой, смирившись, наблюдая за тем, как пустеет наш дом и как ты отчаянно не желаешь в него возвращаться. Я признаю свою ошибку, но я не могу ее исправить.

– Конечно, не можешь. Это твое наказание, мама.

Я вздохнул и прикрыл глаза. Мне ведь подобное и в голову не могло прийти. Я думал, мать просто струсила. Испугалась того, что ее ожидает. Я ведь даже с ней толком поговорить не успел! Бросился на поиски Димитры, будь проклята эта девчонка. Откуда я мог знать, что мать сделает такую глупость?

– На мой взгляд, слишком жестокое. – Я действительно так считал. Но… – Но предательство – не та вещь, которую можно прощать.

– Я знаю, Дамир. Я в полной мере прочувствовала все, что натворила. И у меня есть вечность, чтобы все исправить.

А вот и надменность Ильканты аль Кахар. Вот такой она и была при жизни. Высоко поднятая голова, расправленные плечи и взгляд такой, от которого пробирает до костей. Полностью уверенная в себе и своих действиях. И неважно, что эти самые действия продиктованы эгоизмом.

Впрочем, теперь она айсе и навредить или сделать что-то по своему желанию не может. Такова ее «жизнь» теперь – во благо и процветание рода. Навредить ни мне, ни моим детям или моей избраннице она не в состоянии. Как и родственникам моей ритани.

– Я поторопилась, не дав тебе времени научиться здраво мыслить. Но теперь, Дамир, все в твоих руках. Здесь, – мать окинула взором пространство, – твой дом и твоя крепость. Я уверена, ритани наведет порядок и станет твоей поддержкой, которой я не смогла стать.

– Ты опять взваливаешь на чужие плечи свою работу. – Я ухмыльнулся, понимая, что мама не ошиблась.

Атенаис очень способная девушка. Не капризная, не истеричная и при этом ради своих близких готова на многое. Даже жизнь отдать.

– Я буду помогать. Мы все будем помогать.

– Знаю, – кивнул я. – Но не лезь ко мне в голову, даже если тебе покажется, что так будет правильно. Мне нужна трезвая голова, а не вопящие инстинкты.

– Понимаю. – Она склонила голову, признавая свою оплошность. – Такого больше не повторится. Но и ты не отгораживайся от нас.

– Не буду. – Я и сам давно понял, что это было большим просчетом. Столько лет игнорировать и блокировать айсе… На пользу это точно не пошло. – Через час я жду полный отчет по младшим ветвям, а сейчас собери мне прислугу, пора исправлять ошибки.

Ильканта просветлела лицом. Удивительно, но я никогда не приводил в свой дом любовниц. И жену не хотел везти сюда, на внутреннем уровне отгораживаясь и не желая принимать свою суть и свой род. Моя обида на мать сыграла дурную шутку. Я везде брал силой и умом, но пасовал в собственном доме, пустив все на самотек.

Буквально через несколько минут передо мной стояли все слуги.

– Я не потерплю предательства, – произнес я. – Клятву роду никто не отменял. Роспуска не будет. Навредите мне или моим гостям – умрете сами и умрут ваши семьи. Пощады не ждите.

Я внимательно рассматривал слуг, особенно служанок, которые были приставлены к гостьям. И хмурился, заметив сомнения и даже уверенность в обратном. Что ж…

– Ильканта, всех, кто был в сговоре, выведи на задний двор.

Вздрогнули, разом с лиц краска спала. Как минимум у пятнадцати человек. Увы, реальность оказалась еще хуже.

Их было семьдесят три – тех, кто так или иначе желал навредить моему роду.

Я знаю, что жестокость порой продиктована необходимостью и рука не должна дрогнуть. Но и наказывать следует по проступку. А потому я выслушал все, что айсе желало сказать о каждом провинившемся. Выслушал, что успели и чего еще не успели сделать. О планах, мыслях, о тех, кто им помогал, и тех, кто покровительствовал. И приговорил двадцать шесть человек. У остальных был шанс, и я дал им его.

Наверное, когда все закончилось, мне не стоило идти к Атенаис. Но так хотелось просто ее увидеть. Откровенно говоря, я нуждался в разговоре. Мне хотелось почувствовать тепло ее взгляда, согреться изнутри. Я искал утешения, мысленно проклиная себя за слабость. Но… это только начало. Я знал, каким притяжением обладают ритани. Я знал, что дальше будет только хуже. И принимал как должное. Атенаис – моя награда, а не наказание. И это нужно четко осознавать. Ритани – свет души и глоток чистого воздуха. Они – наша радость и счастье, только своим присутствием они способны отогнать печаль и усталость. Инстинкты вели меня к ней, за желанным и столь необходимым расслаблением.