полно заморочек, которые сжигают нервы. Я тоже не хочу, чтобы в коллективе что-то менялось.

Что происходит? Так было всегда? Или это она жила, как в тумане, будто не связанная с действительностью. А теперь туман рассеялся... Ее существование, которое она так старалась сделать по возможности ровным и размеренным, и так переломилось слишком резко. Если еще и на работе будет нервотрепка, жизнь станет просто невыносимой. Нелечка права: ничего не должно меняться. Не в этом случае.

— Слушай, а пошли домой, — вдруг предложила Вера. — Все ушли, а мы сидим. Все-таки пятница, и у меня на сегодня планы.

— Я не против, — радостно откликнулась Неля. — Мы и так постоянно задерживаемся.

— А как иначе. Мне же надо кормить мужа-неудачника, а теперь и любовника-неудачника.

Буримова рассмеялась, оценив ее сарказм. Вера выключила компьютер и положила в сумку ежедневник, меж тем клятвенно себе пообещав на выходных не работать. Ни секунды. Ни писем, ни звонков. Ничего. Только в понедельник.

— Вера, ну расскажи про него, — любопытная Нелечка присела на свой конек.

— Давай потом... мы еще... ну ты понимаешь, — округло объяснила Вера, доставая из шкафа пальто.

— О, понимаю, — покивала Буримова и что-то там себе поняла. — Пусть у вас все будет хорошо.

Вера заторопилась, но коллега не отставала и до самой парковки атаковала вроде бы невинными вопросами.

«Он симпатичный, да?» — «Дьявольски хорош собой». — «Богат?» — «Несомненно». — «Наверное, ваше знакомство было очень романтичным?» — «Страшно романтичным!»

Вера отвечала, с удивлением осознавая, что может говорить про Яниса. Про него. Про них. Но в большей степени — про себя. Не только с Нелей. Теперь она могла говорить о себе с собой. В ней больше не было того черного пятна, которое не позволяло называть вещи своими именами. Вспомнив все, Вера не просто вернула потерянную память, она нашла утраченную часть себя. Эта часть еще не прижилась — и ноет, и болит. И организм пытается отторгнуть ее, как подсаженный плод или пересаженный орган, но, наверное, со временем привыкнет...

Как только Ряшина вошла, ей тут же сообщили, что господин Майер на втором этаже. Вера прошла в гардероб, сняла пальто и посмотрела на себя в зеркало. День был сухой, но к вечеру похолодало, и, пока она дошла от машины до дверей ресторана, злой ветер растрепал ей волосы и надавал оплеух. Она достала несколько шпилек и собрала локоны в пучок на макушке, оставив шею открытой. Затем медленно поднялась по ступенькам в зал на втором этаже.

Вера заметила Яниса сразу, и снова стало невозможно дышать, будто чья-то сильная рука неотвратимо сжала горло. Сердце опять панически задергалось, даже в глазах потемнело. У нее не было подходящего названия для того, что она сейчас испытывала. Это чувство было совершенно незнакомое ей, странное, ни с чем не сравнимое.

Майер ее не видел. Он сидел на диване. Перед ним на столике стояла чашка кофе и больше ничего. Он сосредоточенно просматривал какие-то документы. Или делал вид, что просматривал. Пока Вера украдкой наблюдала за ним, Янис не перевернул ни одной страницы. Вера не знала, для чего делает это — стоит и смотрит на него вот так. Вернее, знала, но не решалась сформулировать это знание даже мысленно.

Впрочем, теперь с ней такое случалось часто.

Набрав в грудь побольше воздуха, а заодно и набравшись смелости, Вера двинулась к нему.

— Привет! — сказала она и села за столик, отметив, что ее приветствие прозвучало как-то неправильно весело.

— Привет, — улыбнулся он. — А ты рано.

— Освободилась пораньше.

— И не стала тянуть время?

— Зачем?

— Удивительно.

Вера рассмеялась:

— Янис, исключительно нужда и голод привели меня к тебе.

Он окинул ее оценивающим взглядом и снова улыбнулся:

— Я вижу, как ты нуждаешься... в утешениях. Готов утешить.

— Прям здесь начнешь утешать?

— Нет, что ты. Мы перейдем в более укромное место.

— Мы вроде договаривались поужинать, — как можно безразличнее сказала Вера. Майер играл на ее эмоциях, пора лишить его этой привилегии. — Так мы и поужинаем. Но я слишком долго тебя не видел, чтобы делить твое внимание с кем-то еще. Не хочу, чтобы рядом кто-то был.

Янис поднялся с дивана, и Вера вынужденно последовала за ним. Ее совсем не обрадовало, что из зала, наполненного гостями, они перешли в уединенный кабинет. На публике было спокойнее. Боялась, что наедине с ним растеряется. Наедине он душил ее способность мыслить. Она уже давно заметила эту его особую манеру говорить, нацеленную на то, чтобы расположить к себе, создав иллюзию выбора и то, что вы с ним на равных. Но это не так. Такие, как он, никогда не оставляют выбора.

Вера расположилась на диване. Она сидела на самом его краю, скрестив длинные ноги в дорогих брюках и обхватив колено пальцами с аккуратным маникюром. Невозмутимая, внимательная и как будто расслабленная. Этакое высокомерное совершенство. Тот редкий случай, когда изгиб фигуры не просто очертание, а образ характера: в каждой линии ее тела прослеживался непримиримый и безоговорочный отказ.

— Это было очень топорно, Янис свет-Владимирович, — снисходительно произнесла она.

— Что именно?

— И эта встреча, и твоя выходка с банковскими карточками.

— Наша встреча не была моей инициативой. Я ничего не подстраивал. Ни о чем Женю не просил. Это она меня попросила с тобой поговорить. В остальном... Согласен. Не изящно. Зато действенно.

— Касательно проекта. Все-таки я должна тебе кое-что сказать.

— Валяй.

Майер подошел к массивному столу и отодвинул от него два стула, показав таким образом, как они будут сидеть. Он — в торце, она — по левую руку от него.

— Мы не будем обсуждать рабочие моменты. Я не вижу в этом смысла, но ситуация в целом мне не нравится, — прямо сказала Вера. — Я хочу работать с непосредственным заказчиком. У вас есть примерно месяц, чтобы утрясти ваши противоречия и поставить Андрея в известность.

Пока они обсуждали все спорные моменты, принесли ужин и накрыли на стол. Янис жестом пригласил Веру присоединиться и, помогая ей усесться, случайно коснулся ее плеча. Она постаралась не заметить, какой эффект вызвало это легкое прикосновение.

Заняв свое место, Янис разлил вино по бокалам. Поначалу Вера хотела отказаться, сославшись на то, что приехала на своей машине, но передумала. Хотелось вина. Чтобы хоть немного ослабить внутреннее напряжение.