контролировать свои эмоции. Что ее в нем восхищало, хотя она не хотела этого признавать. Ей всегда больше были по душе люди, умеющие собой владеть, державшие все внутри, хотя с ними бывает нелегко, нежели те, которые расплескивали свои чувства направо и налево.

— Хорошо, — произнес он, делая над собой усилие. — Я не трону твоего михрютку... А лучше сделаем так: я не трону твоего михрютку, если ты будешь со мной. Можешь говорить что угодно. Не верю, что ты приходила на один раз. Не ты. Не сейчас. Иначе это случилось бы в любую другую ночь...

— Ты почему-то ждешь от меня каких-то объяснений, но я тебе ничего не должна. Я имею право тебя не хотеть. Имею право не хотеть быть с тобой — без всяких объяснений... — Вера наконец высвободилась из его хватки. Отшагнула на безопасное, как ей казалось, расстояние и села на подлокотник дивана.

— До, Вера. До той ночи ты могла ничего не объяснять. Но не после. Ты же помнишь, как все было? Ты пришла, когда приняла решение уйти от него. Ты же все помнишь...

О, она бы с радостью все забыла. Но на этот раз память не оказала ей такой услуги. Помнилось все. Вся их ночь в подробностях. Весь их секс в деталях. Это не просто картинка, которую можно стереть из памяти. Все, что было пережито той ночью, осталось в каждой клеточке ее тела. Если бы Майер только знал, как она вспыхивала, как реагировала на каждое его слово...

— Да... у нас могло что-то получиться... но теперь я будто вижу перед собой другого человека... и все мне кажется фальшивым. Все, что между нами было... пустым, — нехотя призналась она. — После твоей выходки с карточками мне трудно испытывать к тебе доверие. Я плохо тебя знаю, но того, с чем успела познакомиться, вполне достаточно. Не уверена, что хочу продолжать. Сева может быть распоследним негодяем, но он никогда не ставил меня в такое положение. Он хотя бы безопасный, а ты...

— А я не Сева! — рявкнул Майер. — Я не отдаю то, что принадлежит мне! Я обещал, что не трону его, но только если он не тронет тебя! Если он прикоснется к тебе хоть пальцем, пусть даже по твоему согласию, я его уничтожу! Ты знаешь, что это правда! Ты знаешь, что я с ним сделаю! Вера медленно втянула в себя воздух и так же медленно его выдохнула, словно дыхание могло спровоцировать взрыв.

— Ты говоришь, иногда для неправильного поступка есть правильная причина. Что если когда-нибудь у тебя найдется правильная причина, чтобы уничтожить меня? Кто тебя остановит, Янис?

— Ты, Вера. Вот ты меня и остановишь, — сказал он после небольшой паузы.

— А если я не смогу? Если ты меня не послушаешь?

Некоторое время Янис тяжело молчал, потом шагнул к ней ближе.

— Не надо относиться ко мне как к врагу. Может быть, я единственный, кто тебя по-настоящему понимает.

— Ага, ты прям пониманием засыпан под завязку. — Веру напрягло, что он снова сократил между ними расстояние.

— У нас был разговор... Я тогда сказал, что ты лучшее, что когда-либо со мной случалось... Если для этого мне придется заплатить — я заплачу. И я говорил не про деньги. Я понимал, что ты отвергнешь меня... разозлишься... может, охладеешь... попросишь время, чтобы прийти в себя... — заговорил тихо, и на этот раз в его словах не было равнодушия.

— Но ты не даешь мне этого времени!

— Не надо повторять, что ничего не будет. Все уже было. И я не собираюсь отдать кому-то то, что уже получил.

— В ответ на свои действия ты получаешь противодействие. Вот и все. И это не кончится, пока ты ведешь себя как захватчик. Не будет так, как ты хочешь! — упрямо твердила она. — Ты не можешь взять меня просто потому, что тебе этого сильно захотелось! Это будет продолжаться, пока ты не почувствуешь то, что чувствую я!

— Вера, не спи с ним. Я прошу, пусть он не прикасается к тебе.

— Ты просишь поберечь твои чувства, или я ослышалась?

Он сжал челюсти, так что желваки заходили, и несколько секунд смотрел в сторону, явно о чем-то раздумывая.

— Хорошо. Сколько?

— Что — сколько? — Вера глянула на него с удивлением.

— Я не буду ни на чем настаивать. Я даже звонить тебе не буду. Сколько тебе нужно время?

— Удивительно.

— Вера, сколько? — нетерпеливо спросил.

— Я не знаю, — чуть улыбнулась она. — Позвоню. И не спрашивай когда. Когда захочу. Позвоню — и ты отложишь свои дела, если захочешь меня увидеть. Если нет — не говори, что я тебе не звонила.

Еще раньше, чем Янис сделал то, что задумал, Вера поняла все по взгляду и попыталась улизнуть. Она встала с дивана, надеясь, что сумеет избежать контакта с ним, но ей не удалось. Он обхватил ее за талию и притиснул к себе.

— Я не могу отпустить тебя просто так.

— Майер, не трогай меня, — сказала Вера дрожащим голосом, пытаясь усилием воли подавить накатившие на нее эмоции. Едва Майер прикоснулся к ней, она ощутила пульсацию губ и легкое покалывание во всем теле.

Боже, а он всего лишь обнял ее...

— Мне же нужно что-то... откуда я буду черпать свое терпение. Я и так тебе уступил. Причем без всяких гарантий.

— Пусти.

— Не могу, — честно ответил Майер и повернул ее лицо так, чтобы поцеловать в губы.

Она была прижата к нему, и колыхание ее груди от частого дыхания вызвало невыносимое напряжение в паху. Он чувствовал запах ее духов, сладко-острый, и уже не мог себя окоротить. Слишком хотел ее, чтобы отказаться от возможности прикоснуться. Никто в здравом уме не лишит себя такого удовольствия, а в их близости никогда не было ничего рассудочного. Только инстинкты. Ее губы были мягкие и теплые. Этот поцелуй сразу же заставил его хотеть большего. Возбужденный ее вкусом, смешанным со вкусом помады и вина, он поцеловал ее снова и двинулся вместе с ней. Прижал к стене, лишив малейшей возможности сопротивляться. Но им пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание.

Вера ненавидела себя за собственную слабость. Ненавидела за то, что не могла справиться с собой и легко поддавалась ему: не оттолкнула —