Несколько мгновений я рассматривала платье. Что ж, вкус у Мардоре отменный, этого у него не отнять.

Сглотнув очередную волну унижения, я потянулась за бельем.

Поправив платье, я взглянула в большое, до пола, зеркало в золотой оправе. Платье подчеркивало хрупкие женственные формы. Тщательно вытертые волосы рассыпались непослушным каскадом жидкого золота по плечам и щекотали спину. Краска, которой их покрасили на фестивале, смылась и от нее почти ничего не осталось. Я снова стала блондинкой. Дорогой шелк выгодно оттенял цвет лица, и усталость как будто растворилась. Даже без косметики я выглядела очень дорого.

Мне очень не хотелось покидать безопасную территорию ванной комнаты, но стоять у зеркала вечно означало разозлить Мардоре.

Я распахнула дверь. Босиком прокралась в сторону столовой. Аромат вкусной пищи ударил в нос, заставив ощутить голод.

Яркая люстра ударила по глазам, и я нерешительно застыла под круглой аркой у входа. В искусственном камине в правой части столовой потрескивало пламя. Стол в центре столовой был накрыт.

Мардоре сидел во главе стола, накрытого на двоих, и рассматривал меня немигающим взглядом. Он уже успел переодеться. Рукава черной рубашки были украшены золотыми запонками, верхние пуговицы расстегнуты. В его взгляде сквозило торжество момента.

— Сядь за стол, — приказал он.

Глава 38

— Сядь за стол. Мы будем завтракать, — приказал он.

Преодолев страх, я осторожно ступила на территорию столовой.

Под его немигающим взглядом я боялась даже сидеть, что уж говорить о еде! Но не есть было нельзя. Белое вино в красивых бокалах, тосты со сливочным маслом и джемом, яичница с беконом, нарезка свежих фруктов, красная икра в миниатюрных тарталетках – от ароматов кружилась голова.

Мы завтракали в полном молчании, и я съела почти все, что было на тарелке.

Ухмыльнувшись, Мардоре подлил мне вина.

— За возвращение моей невесты! — сверкнув недобрым взглядом, приподнял бокал он.

— Зачем тебе я? — пытаясь достучаться до него, вымолвила из отчаяния. — Или… ты меня любишь?

— Люблю?!

Откинувшись назад, он расхохотался так громко, что у меня заложило уши.

— Да будет тебе известно, я любил в своей жизни лишь раз. Та, которой было отдано мое сердце, разбила его вдребезги. Ты, Валери, просто привлекательный трофей, не более. Сейчас я буду использовать тебя для своей выгоды, только и всего. Но то, что ты обязана дать законному мужу, я получу сполна, поверь. А когда ты забеременеешь, я отправлю тебя к своей матери.

— К матери? — сдавленно переспросила я. В голове не укладывалась мысль, что у такого страшного человека есть мать.

— Моя мать живет в деревне недалеко отсюда. У нее большое поместье, и уж она найдет для тебя занятия, чтобы ты не скучала во время беременности. А я буду периодически тебя навещать, чтобы выполнить свой супружеский долг и осеменить тебя новым наследником.

Я взяла бокал и отпила большой глоток, а потом еще один. Роман заставит меня лечь с ним в постель, а в первый раз на трезвую голову я этого не вынесу.

Бокал был почти пуст, а напряжение не уходило. Видимо, я так сильно боялась будущего мужа, что алкоголь просто не действовал. Отставив в сторону бокал, я выпрямила спину.

Мардоре холодно усмехнулся.

— Не старайся. Алкоголь тебе не поможет. Я заставлю тебя прочувствовать каждый миг в моих объятиях.

Не выдержав напряжения, я зажала рот рукой и всхлипнула.

Мардоре сидел неподвижно. Осторожно втягивая грудью воздух, он неотрывно следил за мной пронизывающим до костей взглядом, а потом сорвался с места и в считанные мгновения оказался рядом. Дернув меня за руку и резко встряхнул.

— Почему?! — больно сжимая меня в своих объятиях, заорал мне в лицо он. — Почему он?! Что такого в этом Амире, что ты отдала ему свою девственность?!

Я таращилась на него полными слез испуганными глазами и молчала. Ужас перед ним меня парализовал.

Столкнув посуду прямо на пол, Мардоре усадил меня на край стола. Задрав подол шелкового платья, вторгся между моих ног и дернул нежную ткань вниз, обнажив мою грудь.

Я задыхалась. Давилась всхлипами, пыталась вырваться, но он только крепче прижимал меня к своей груди, пока я беспомощно не обмякла в его руках.

Его язык дерзко скользил по моим губам и жадно врывался в рот. Руки неистово ласкали спину и плечи, сжимали обнаженные груди и обжигали прикосновениями нежную кожу.

Твердость в его брюках ужасала, но мысленно я приняла неизбежность. Мне придется уступить и принять его в себя. Мне придется принимать его в себя каждую ночь, до тех пор, пока смерть не разлучит нас.

«Лучше бы тебя убили на винодельне!» — крепко зажмурившись, пожелала мысленно.

И вдруг та самая твердость, которая упиралась мне в низ живота, обмякла.

Мардоре изумленно застыл, а потом растерянно выпустил меня из железной хватки.

— Чертово лекарство, — процедил сквозь зубы он.

Растрепанная и раздетая, я едва дышала на краю стола.

Хлопнула дверь, и я осталась в столовой одна. План Мардоре осеменить меня прямо сейчас дал сбой.

Меня накрыло эмоциями. Давясь всхлипываниями, я кое-как сползла со стола и поправила платье. Растирая по лицу слезы, начала собирать разбитую посуду.

В столовую забежали две служанки.

— Не трогайте осколки, госпожа! Это не ваша работа! — они испуганно оттесняли меня от осколков на полу. — Господин приказал вам подняться в спальню на второй этаж и ждать его там. Вас проводить?

Я покачала головой.

— Нет, не надо. Я помню, где спальня.

Медленно, как на казнь, я поднималась по красивой лестнице наверх.

Но в спальне Мардоре тоже не было.

«Куда он делся? Побежал к докторам выяснять, как избавиться от побочного эффекта?» — размышляла хмуро.

Вино начало действовать на мозг.

«К черту Мардоре! Рано или поздно он все равно со мной это сделает», — отмахнулась от реальности и легла на огромную постель. Закуталась в плед и принялась ждать. Глаза закрывались сами собой, и вскоре я погрузилась в сон.

Я проснулась от громкого хлопка. Испуганно подняла голову – Мардоре стоял в дверях в полумраке рассвета. Он выглядел странно: седые волосы были взлохмачены, взгляд блуждал по комнате. На шее и вороте рубашки остались отпечатки женской помады. Качнувшись, он прошелся по белоснежному ворсу ковра черными берцами, на которых налипли комья грязи и упал на