Оливия Гольдштейн заливисто расхохоталась в ответ, подмигнула и удалилась, сверкая драгоценностями и белозубой улыбкой.

— Тебя наказали как нашкодившего мальчишку, Жан, — подколол приятеля Крауф, направляясь ко мне. Кажется, его не заботило, что окружающие внимательно прислушивались к каждому его слову.

— По всей вероятности, — простонал Мийо.

— Не волнуйся, передам Тане твои извинения, — пообещал Генри Крауф и подмигнул мне.

— Будь любезен, — с кислой миной ответил «раненный в самое сердце».

Я не выдержала и рассмеялась. До чего всё же этот плут обаятельный и милый.

Легонько царапнула интуиция, напоминая, что очаровательные люди — часто мошенники и авантюристы, но мне уже было не до того.

Генрих Крауф

Таня усердно делала вид, что её совершенно не заботит моё соседство. «Зафиксировав выражение лица» она принялась за салат.

Занимательно, но на соседа слева она тоже не реагировала, а ведь это какой–то кумир миллионов, актёр или певец, или и то и другое вместе взятое.

С точностью до секунды уловил момент, когда красавица переключилась с обиды на какие–то свои, не связанные со мной, мысли. Изменения были практически незаметными, но в силу многолетней привычки я машинально отслеживал ритм дыхания, напряженность мимики, позы, прочие мелкие нюансы. И гадал, играет Татьяна или действительно равнодушна. Вопрос был не из простых. Казалось, второй вариант больше похож на правду, но если вспомнить старую пословицу про яблочко и яблоньку, то и первое предположение вполне имеет право на жизнь.

«Мать–актриса и отец–интриган галактического масштаба. Н-да, хорошее приданое у девушки, ничего не скажешь!»

Едва удержался от смеха.

Более подробную информацию о красавице ждал от безопасников с минуты на минуту, но те задерживались с перечнем скелетов в шкафу и пока оставалось лишь мило беседовать на общие темы или молча жевать.

— Татьяна, — легонько коснулся локтя девушки, привлекая внимание. — Пожалуйста, извините нас с Жан–Жаком, ваша красота совершенно лишила здравого смысла, мы вели себя как мальчишки в песочнице.

— Вы делили меня словно лот на аукционе, Генрих. Я — не вещь, — достаточно нейтрально, несмотря на общий смысл фразы, ответила красавица.

— Как мне заслужить ваше прощение? За Мийо не прошу, я не настолько великодушен, чтобы и дальше подыгрывать конкуренту, одного извинения за этого прохвоста достаточно, — с обезоруживающей улыбкой произнёс я. Но на дочь адмирала Монро отработанный годами приём не произвёл впечатление.

Таня сделала глоток воды, отставила бокал в сторону и лишь после этого посмотрела на на меня, как на наскучившего ей комара. Затем сузила глаза, задумалась. И ошарашила!

— Потанцуйте со мной, — произнесла она как ставящий условия бизнесмен, а не молодая и красивая леди, желающая хорошо провести время или охмурить мужчину.

— Но…

— Для дела, — холодно закончила девушка и вернулась к салату, окончательно выбив у меня почву из–под ног.

— Для какого дела? — Чтобы задать вопрос пришлось выждать несколько мгновений.

Не припомню, когда вообще такое случалось, чтобы меня несколько раз подряд так здорово выводили из равновесия. Невероятная девушка.

— Понимаете, — склонившись в мою сторону тихо поделилась прекрасная леди, — я помогаю одному другу. Он дизайнер и хочет снять с пьедестала эти ужасные вечерние платья, которые уже лет сто, как не выходят из моды. Ну, согласитесь же, что это дело достойно бесплатной рекламы?

— Э-э, — промямлил я, возможно впервые за пару десятков лет.

— Не отказывайте сразу, подумайте, — быстро проговорила Таня, — ведь как интересно было бы смотреть на дам, одетых в более легкомысленные наряды, да? Вы мужчина, значит должны этого хотеть даже больше, чем мы!

Девушка смотрела открыто и честно, говорила искренне и убеждённо, но последняя фраза не оставляла сомнений — за маской серьёзности Таня прячет хорошее настроение и не держит зла.

«Отходчивая и немного кокетливая, вот тебе и девочка–учёный! Скучно не будет».

— Татьяна, это похоже на провокацию. — Удивительно, но когда я улыбнулся, чувствовал себя мальчишкой–заговорщиком. Есть в девушке что–то такое… близкое. Возможно, мы немного похожи, и это… интересно.

— В силу своего возраста и некоторой неопытности даже не планировала с вами играть или провоцировать, мы в разных весовых категориях. Вы мне поможете, да? — Татьяна смотрела на меня честными глазами девочки–отличницы, уверенной, что есть в мире справедливость и светлые идеалы.

— Хорошо, — сдался я прекрасным голубым глазам и блестящему в них энтузиазму.

— Спасибо! — от души проговорила дочь адмирала Монро.

— Только давайте договоримся, что вы раз и навсегда прощаете мне ту безобразную сцену, а Жану — нет!

Таня искренне рассмеялась, но кивнула.

— И второе, — я стал серьёзным. — Вы не строите из себя такую вот легкомысленную кокетку, это не ваш образ. Мы договорились не играть.

— Хорошо, — тихо и даже как–то робко ответила Таня. — Это все ваши условия?

— Естественно, нет. Об остальном поговорим во время танца. Я так понимаю, первый танец мой?

— Да, не стоит откладывать, я не планирую оставаться надолго, у меня незавершённый эксперимент и… Простите, я могу часами говорить о работе. Если что, останавливайте меня.

— Отлично. А Жан–Жак? У него есть шанс станцевать с вами хоть один танец? — уточнил я, проверяя, держит ли она слово.

— Не хочу ничего о нём слышать! Пусть считает, что наш с вами танец — в пику ему.

— Коварная, — протянул я, подыгрывая девушке. Ни на мгновение не верил, что она до конца со мной искренна, но было в ней что–то настолько нереальное, близкое, что очень хотелось обмануться, и это настораживало.

— Я вас совсем другим представляла, — вдруг перевела тему разговора Таня. — Думала, вы суровый и неулыбчивый, как на фотографиях и видеороликах в сети, побаивалась вас.

— А теперь не боитесь?

— Ну, — протянула леди Монро, подбирая слова, — нет, наверное, не боюсь. Вас должны бояться конкуренты и прочие подобные личности, никак не я.

— Рад это слышать. Неприятно осознавать, что тебя боятся прекрасные девушки.

— Это вы зря, — снова перешла на шёпот Татьяна. — Посмотрите на этот серпентарий, — девушка еле заметно махнула головой в сторону стола, — к концу вечера вы будете мечтать, чтобы хотя бы часть из них вас боялась и даже близко не подходила.

— Думаете? — с сомнением сощурился я, хотя разделял её мнение на все сто.

— Вот вы какой! Что за политика двойных стандартов? Мне, значит, запрещено быть легкомысленной кокеткой, а сами играете в наивного юношу? Не верю! — с довольной улыбкой заявила барышня.