Мама вытерла руки о фартук, сначала с тыльной стороны, потом ладони, и выглянула в коридор убедиться, что там никого не было. Надежда Яковлевна только недавно ушла, а Геннадий Петрович, мать его перемать, со вчерашнего вечера так и храпел на полу у себя в комнате.

– Уезжают? – Мама устало обвела взглядом кухню: слезающая со стен уныло-зеленая краска, два холодильника, подпирающих друг друга, как старички, два разделочных стола, покрытые клеенкой, одна плита, одна раковина, над которой висело всего по два: два дуршлага, две сковородки, два полотенца (у Геннадия Петровича почти ничего своего не было), ну и конечно, простыни Надежды Яковлевны. – Может, им там будет лучше…

– Да? – полушепотом спросила Наташа. – Правда?

Мама протянула Наташе попку от соленого огурца.

– А давай мы тоже уедем?

– Нет, – ответила мама неожиданно резко. – Нам нельзя.

– А почему?

Вместо ответа мама поднялась со стула и исчезла за простынями. Наташа услышала, как мама вынула из кастрюли и разбила о столешницу вареное яйцо, прокатила его несколько раз туда-сюда по доске, так ее научила Надежда Яковлевна. Вернувшись к столу, мама счистила с яйца скорлупу и принялась мелко стучать ножом по доске.

– Мам, ну правда – почему?

– Так, все, не болтай, а ешь. Я для кого суп варила?

В аэропорт ехали на нескольких машинах.

Наташу посадили в машину каких-то друзей Асиных родителей, которые обещали потом завезти ее домой. Она видела их всего второй раз в жизни – первый раз был в тот день, когда у Аси дома паковали чемоданы, – и стеснялась. Взрослые обсуждали незнакомые Наташе понятия: вызов, репатриация, контейнеры, а Ася всю дорогу ехала молча, прижавшись щекой к холодному окну «жигулей», и наблюдала за пролетающей мимо серой осенней Москвой.

Все происходящее казалось Наташе сном или наваждением: то, что она ехала в аэропорт, то, что ее везли на машине, то, что Ася уезжала навсегда.

В Шереметьево было шумно, темно и очень много людей, а еще таинственный женский голос постоянно объявлял что-то по громкоговорителю на иностранном языке.

Провожало Авербахов человек двадцать, как же много друзей было у Асиной семьи. Но Наташа ощущала себя здесь в привилегированном положении, потому что она ни на шаг не отходила от Аси и ее родителей и даже, наравне с тетей Женей, мамой Гриши Школьника, помогала тете Томе везти коляску с Мариком. Асин дедушка в аэропорт не поехал, сказал – это выше его сил.

Очень долго пришлось ждать на таможне, пока суровые мужчины с зелеными погонами и одна суровая женщина с ярко-розовыми губами раскрывали тети-Томины чемоданы, так заботливо сложенные Асиным дедушкой, и перебирали, перетрясали все майки, свитера, ботинки и книги. Даже елочные игрушки и те выпотрошили из газет, разбив при этом красивый зеленый шар со снежинками.

Дядя Костя заново упаковывал проверенные вещи, а тетя Тома укачивала на руках Марка, который проснулся и плакал.

– Ну почему он у вас все время орет, – раздраженно сказала женщина, копавшаяся в чемодане с Асиными вещами.

– Он соску потерял, где-то здесь в аэропорту, а запасную мы дома забыли, – извиняющимся голосом ответила Асина мама.

– Так, а это что?

Женщина развернула Асино красное шерстяное платье и вынула оттуда ложки – те самые – и оживилась.

– Данные изделия вывозу не подлежат, – отчеканила она как будто бы даже радостно, и Наташе вдруг пришло в голову, что эта женщина была похожа на Раису Григорьевну, только в молодости, – такой же косой пробор, такой же металлический голос.

– Вы поймите, они совсем старые, их только три штуки осталось. Они не дорогие, просто память о моей прабабушке.

– Женщина, вы слышите, что я вам сказала? Не подлежат.

– И что же нам делать? – занервничала тетя Тома, и Марик еще больше зашелся у нее на руках.

– Или отдавайте родственникам, или мы изымаем.

Дядя Костя копался с чемоданом, Гришина мама собирала с пола осколки елочного шара. Тетя Тома огляделась по сторонам, и взгляд ее упал на Наташу.

– Наташенька, вот, возьми ложки. Дедушке нашему передашь?

Кровь ударила Наташе в лицо, сердце заколотилось. Она молчала.

– Зайдешь к нему на днях и отдашь, хорошо? Только не забудь.

– Хорошо, теть Том, – наконец тихо ответила она и положила ложки в карман пальто.

Когда все чемоданы были проверены и все вещи кое-как сложены обратно, пришла пора прощаться. Слезы все выплакали еще накануне, поэтому сейчас только молча обнимались, прижимали к себе и целовали Асю, гладили по спинке Марика, надрывающегося на руках у матери. «Ну все». «Ну давайте». «Не забывайте». «Удачи вам там». Ася крепко обняла Наташу, встав на цыпочки, и все-таки разрыдалась. Наташа стояла, будто примерзнув к полу, в каком-то полусне, не в состоянии ни пошевелиться, ни обнять Асю, ни сказать что-нибудь. Как же так, как же можно, почему Ася бросает ее, почему уезжает, почему не берет ее с собой…

– Так, все, девочки дорогие, нам пора. – Тетя Тома положила Марка в коляску и повлекла Асю за собой.

Помахав всей компании, Асины родители прошли через линию контроля и двинулись в направлении какой-то еще одной длинной очереди. Дядя Костя толкал тележку, на которой возвышалась пирамида дважды перелопаченных чемоданов, тетя Тома шла за ним вслед, волоча еще один клетчатый чемодан. Всхлипывая, Ася катила коляску с Мариком.

Наташа смотрела на всю эту процессию стеклянными глазами, не моргая, не дыша. Она опустила руки в карманы пальто, в правом кармане нащупала тети-Томины ложки, а в левом – что-то маленькое, гладкое, приятное на ощупь. Соска! Точно, Наташа подобрала ее с пола, когда они только входили в аэропорт, а отдать в суматохе не сообразила и так и забыла.

– Тетя Тома! – заорала Наташа. – Соска! Я нашла соску!

Тетя Тома бросилась было Наташе навстречу, а потом остановилась и боязливо взглянула на пограничника.

– Можно? Это наша соска, у меня ребенок надрывается. Пожалуйста.

Тот поморщился, но кивнул, и тетя Тома подбежала к Наташе.

– Вот. – Наташа протянула руку с соской. – Вы только помойте, она же с пола.

– Спасибо, дорогая. – Тетя Тома притянула Наташу к себе и поцеловала в лоб. – Ты нас просто спасла.

Тетя Тома уже собиралась уйти, но Наташа прильнула к ней еще раз, обняла.

– До свидания, тетя Тома. Я буду очень скучать.

Пройдя паспортный контроль, измученные, все четверо ждали посадки. Ася дремала на коленях у Кости, Марк, получив соску, наконец-то тоже притих в коляске, а Тамара просто сидела и безучастно смотрела перед собой.

Все это время ей было невероятно жарко, но она боялась, что если снимет