доступ к миру грез, Картер снова берется за написание книг (напомню, что в «Неименуемом» он был автором страшных историй), но это не приносит ему никакого удовольствия:

«…ибо прикосновение земли было у него на уме, и он не мог больше, как прежде, думать о чудесных вещах. Ироничный юмор разрушил все воздвигнутые им сумеречные минареты, и земной страх неправдоподобия уничтожил все потрясающие нежные цветы в его волшебных садах. Типичная притворная жалость проливалась слащавостью на его героев, а миф о важности реального мира и значимости человеческих событий и эмоций опустил его высокую фантазию до уровня плохо завуалированной аллегории и дешевой социальной сатиры… В этих изящных романах он вежливо смеялся над набросками своих мечтаний, однако понимал, что их изощренность забрала у него все жизненные силы».

Полагаю, таким образом Лавкрафт выразил собственное отношение к более поздним работам Дансени, которым, как он считал, не хватало ощущения детского чуда и высокой фантазии, типичной для его раннего периода. Я уже цитировал проницательное замечание Лавкрафта из письма 1936 года, но его стоит привести здесь еще раз:

«Повзрослев и набравшись мудрости, он утратил былую новизну и простоту. Дансени стыдился собственной наивности и начал отдаляться от своих историй, наблюдать за их развитием с улыбкой. И вместо того, чтобы, подобно истинному фантазеру, оставаться ребенком в детском мире грез, он изо всех сил хотел показать, что на самом деле он взрослый, притворяющийся ребенком»75.

На самом деле в «Серебряном ключе» Лавкрафт в литературной форме изложил свои философские взгляды в сфере социологии, этики и эстетики. Это даже не рассказ, а, скорее, притча или философская диатриба. Лавкрафт критикует литературный реализм («Он не стал возражать, когда ему сказали, что мучения застрявшей свиньи или пахаря с больным желудком в реальной жизни мощнее, чем несравненная красота Нарата с сотней резных ворот и халцедоновых куполов…»), традиционную религию («…он обратился к великодушной церковной вере, любовь в которой ему внушила наивная доверчивость прародителей… И только при ближайшем рассмотрении заметил он увядшую фантазию и красоту, скучную тривиальность и глуповатую серьезность и абсурдность заверений в твердой истине, которым следовало подавляющее большинство исповедующих… Картера утомлял один лишь вид людей, с серьезным лицом старавшихся подогнать старые мифы под обыденную реальность, хотя на каждому шагу их опровергала хваленая наука…») и богемный образ жизни («…они влачили свое зловонное существование в боли, уродстве и несоразмерности, хотя при этом оно было наполнено нелепой гордостью за то, что им удалось избежать чего-то менее дурного. Они променяли ложных богов страха и слепой благодетели на богов вольности и анархии»). Выводы ко всем этим и другим отрывкам, встречающимся в рассказе, упоминаются в его письмах. Лавкрафт нечасто напрямую высказывал философские взгляды в художественном произведении, однако «Серебряный ключ» можно считать его окончательным отказом как от декадентства в качестве литературной теории, так и от космополитизма как образа жизни. Что иронично, структуру истории – Картер, желая придать своей жизни смысл и интерес, по очереди примеряет на себя самый разный эстетический, религиозный и личный опыт – Лавкрафт вполне мог позаимствовать из главной декадентской книги, романа Гюисманса «Наоборот», в прологе к которому дез Эссент пускается в очень похожее интеллектуальное путешествие. Возможно, Лавкрафт осознанно взял эту деталь из книги Гюисманса как еще один способ отрицания описанной в ней философии. Возвращение Картера в детство является, пожалуй, очередным примером, иллюстрирующим одно из ранних высказываний Лавкрафта («Взрослая жизнь – это ад»76), хотя на самом деле возвращается он не столько в детство, сколько к традициям предков, которые, как считал Лавкрафт, помогают справиться с чувством бессмысленности нашей жизни, когда мы осознаем незначительность человека в масштабах вселенной.

К этому моменту становится очевидно, что «Серебряный ключ», как справедливо отметил Кеннет У. Фейг-мл., – это, по сути, рассказ Лавкрафта о недавней поездке в Фостер, только в беллетризованной форме77. Данный вывод подтверждают и топографические детали, и имена персонажей (имя Бениджи Кори, скорее всего, сложилось из двух других: Бенеджи Плейса, хозяина фермы через дорогу от дома, где останавливался Лавкрафт, и Эммы (Кори) Филлипс, вдовы Уолтера Герберта Филлипса, чью могилу Лавкрафт наверняка посещал в 1926 году), и другие схожие черты. После двух лет неприкаянной жизни в Нью-Йорке Лавкрафт почувствовал, что ему необходимо восстановить связь с родными местами, поэтому и в своем творчестве он не мог не заявить, что отныне, куда бы ни завело его воображение, в итоге он всегда вернется в Новую Англию и будет считать ее истоком основных ценностей и эмоциональной поддержки.

Почти не исследован вопрос о том, как именно «Серебряный ключ» связан с другими историями о Рэндольфе Картере. В рассказе представлена вся жизнь Картера, начиная с детства и до пятидесяти четырех лет, после чего он возвращается в детство. С точки зрения такой хронологии «Сомнамбулический поиск неведомого Кадата» – это «первая» история о Рэндольфе Картере, так как на момент событий рассказа ему где-то за двадцать. После утери ключа от ворот снов (это случилось, когда ему было тридцать) Картер приступает к экспериментам в области литературного реализма, религии, богемного образа жизни и так далее, а не найдя во всем этом никакого удовлетворения, обращается к более мрачным тайнам, в том числе к оккультизму. Как раз в то время (возраст не указан) он знакомится с Харли Уорреном и происходят события, описанные в «Показаниях Рэндольфа Картера». Вскоре после этого он возвращается в Аркхэм, и случается то, о чем рассказано в «Неименуемом», хотя события упоминаются лишь вскользь. Даже эти заигрывания со сверхъестественным не радуют Картера, и вот в возрасте пятидесяти четырех лет он наконец-то находит серебряный ключ.

Почти сразу после написания рассказа Лавкрафт отмечал, что это «не окончательный его вариант, вскоре из его начала будут отсечены философские размышления, которые задерживают развитие действия и отбивают интерес к истории еще до того, как дело переходит собственно к повествованию»78. Однако Лавкрафт так и не внес изменения в рассказ, поскольку, должно быть, решил, что «отсечение философских размышлений» сделает саму историю совершенно бессмысленной: как читатели поймут важность возвращения Картера в детство, если прежде не осознают, что он не может найти удовлетворение во взрослой жизни? В итоге, конечно, получился рассказ, абсолютно не ориентированный на массового читателя, поэтому Фарнсуорт Райт ожидаемо не принял его к публикации в Weird Tales79. Впрочем, летом 1928 года Райт попросил прислать «Серебряный ключ» снова и на этот раз принял его, заплатив Лавкрафту семьдесят долларов80. Как и ожидалось, когда произведение