Подобная история вряд ли могла успокоить человека, впервые вышедшего в открытое море. Мои сны наполнили извивающиеся переплетения гигантских змей, они кишели в глубине подо мной как угри, которых я видел в реке в Бейлстере, когда они пировали на мелководье, пожирая трупы кошек и собак.

В тот вечер за ужином в капитанской каюте у всех на лицах было такое же напряженное ожидание, которое я весь день наблюдал у экипажа. Разговаривали тише обычного, шуточки были более сдержанные. За столом сидели Низам, Хорст и Гутхлаф, корабельный плотник — бледный датчанин, державшийся обычно сам по себе. Сегодня, однако, он был почти болтлив, разговорившись с Низамом о северных морях. Я беседовал с Хорстом о том о сем — он учил меня сложностям вязки морских узлов.

В тот момент, когда мой желудок уже начал довольно громко бурчать от голода, дверь распахнулась и в каюту вошел Жиль. Я уже к тому времени привык к подвяленной копченой баранине с Фарерских островов, которую большая часть команды ненавидела; я же всегда с нетерпением ждал ее появления на столе, хотя нам в последнее время здорово везло с рыбной ловлей: покинув Исландию, мы часто баловались жирной треской и сельдью. Жиль молча поставил на стол огромную разделочную доску с горой темно-коричневого вяленого мяса. «Ага!» — сказал Хорст рядом со мной. Остальные смотрели на блюдо в полном молчании. Потом Жиль прокашлялся.

— Друзья, вот и снова пришло время вознести слова благодарности за благословение северных морей, за добычу, что ниспослана нам свыше в безграничной щедрости.

— Аминь, — послышалось со всех сторон.

— Нашему самому юному новому члену братства — первая, почетная порция, — продолжал Жиль тем же торжественным тоном.

Капитан отрезал ломоть мяса и положил его на мою деревянную тарелку.

— Ешь и станешь членом Братства Дороги Кита, — сказал он.

Я ткнул ножом в мясо и поднял взгляд. Все смотрели на меня. Я отрезал кусочек и осторожно положил в рот. К моему удивлению, мясо оказалось совсем неплохое, похожее на хорошо провяленную и закопченную оленину. Оно, правда, было немного маслянистое и оставляло во рту привкус, как со дна сельдяной бочки, но все же вкусное, прямо как манна небесная. Что я и выразил вслух.

Последовал взрыв хохота. Хорст хлопнул меня по спине, да так сильно, что я испугался, не выскочила ли рука из плечевого сустава.

— Добро пожаловать в наше братство! — заорал он.

— Добро пожаловать! — подхватили остальные.

Я покраснел и откусил еще кусок, побольше. И в самом деле, очень вкусно!

— Что это? — спросил я с полным ртом.

— Тупик. Копченый тупик. Приготовлен этими ведьмами из Исландии, — сказал Хорст. — Тебе действительно нравится? — Я кивнул. — Кишки Христовы! Правда? Капитан, ты слышал? Эти англичане и впрямь крепкие ребята!

— А почему вы подняли такой шум из-за этой птички? — спросил я.

— Парень, ты-то откусил только первый кусок — нет, уже второй, клянусь Девой Марией! — а каждый из нас успел съесть сотни этих проклятых разноцветных чертенят. К концу нашего путешествия, попомни мои слова, у тебя ноги станут оранжевыми, как у этих тупиков!

Но тут капитан хлопнул ладонью по столу, требуя внимания.

— Братья, друзья! — начал он. — Завтра к вечеру или послезавтра мы увидим Гренландию. В Хёбне мне сообщили новости, которые я нахожу тревожными. Говорят, что Готхоб, поселение на западном берегу, практически покинуто, а город на восточном берегу, Браттахильд, основанный еще Эйриком[35], больше вообще не существует. Эти земли захватывают холод и лед, а с ними идут и скрелинги. Прошло всего четыре года, как мы были здесь в последний раз, и за этот короткий срок жизнь несчастных людей стала совсем невыносимой.

— Да там и так было хуже некуда, не так ли, капитан? — заметил Хорст. — Мы ж сами видели, когда заходили туда: жизнь там раем не назовешь, и это еще мягко сказано!

— Боюсь, что стало только хуже, — ответил де Монтальяк. — Но скоро мы будем в Гардаре, тогда все сами узнаем.

После этого разговор как бы сам по себе заглох, и остаток ужина прошел в мрачном молчании.

* * *

Земля завиднелась через двое суток, около полудня. Это были угрюмые места, и я поразился, что кто-то мог избрать их себе для житья. Мрачные горы, все в снежных наносах, спускались к скалистому берегу. Тут и там виднелись клочки бледно-зеленых полей, цепляющихся за плоские участки местности; над крышами редких маленьких каменных домиков, далеко отстоящих друг от друга, поднимался дым. К вечеру мы обогнули унылый мыс и вошли в гавань городка Гардара. Было уже темно, когда корабль ударился бортом о то, что тут считалось причалом, и хотя де Монтальяк, Жиль и Расул отправились на берег разыскивать капитана порта, остальные члены экипажа остались на борту.

Я смотрел на этот маленький и убогий городок и поражался упорству и настойчивости людей, живущих в этих северных землях. Фареры по сравнению со здешними местами были сущим краем млека и меда; даже голые скалы Исландии казались почти красивыми и удобными для житья. Здесь было холодно, жутко холодно, и все говорило о запустении и смерти. Ветер, что свистел в снастях, прилетал, я в этом не сомневался, из каких-то диких мест, где водились только духи льда и снега. В длинных и низких домах светились тусклые огоньки, вокруг стояла полная тишина, если не считать свиста ветра и плеска волн. Никого не было видно, даже собак. Вот уж действительно край света!

На следующее утро, когда я проснулся, шел дождь. Вода лилась с неба мощными струями, бившими по палубе так сильно, что над ней по колено стоял туман. Вода бурлила в шпигатах. В Хёбне я, по совету Снорри, купил себе плащ из парусины, пропитанной ворванью, чтобы обеспечить водонепроницаемость. И теперь из-под капюшона, на который капли дождя падали, как масло на раскаленную сковородку, грустно смотрел на воду, стекавшую с крыш домиков Гардара. Улицы городка были пусты, а окна плотно закрыты, так что город казался покинутым. Но потом я заметил чью-то фигуру, метнувшуюся из одного дома в другой. Какая-то жизнь здесь все-таки теплилась.

К счастью, около полудня дождь прекратился, и мы отправились на берег посмотреть, что нам может предложить Гренландия. Если она вообще хоть что-то может предложить. Как вскоре выяснилось, предложить она могла очень немногое. Больше половины команды бывали здесь и раньше, во время последнего похода «Кормарана» в северные моря, и все они лишь качали головами и печально цокали языками, глядя на перемены, случившиеся за прошедшие четыре года. От Хорста я узнал, как Гардар появился на свет, хотя счел эту историю совершенно неправдоподобной. Городок представлял собой скопление обычных у викингов длинных домов с двускатными крышами, на которых верхние концы скрещиваются у конька и торчат в стороны грубо вырезанными драконьими головами. Над домами возвышался колоссальный каменный амбар, оказавшийся местным кафедральным собором, а над ним вздымалась высокая, но нелепая колокольня. Я невольно нахлобучил на голову капюшон своего плаща, хотя и знал, что это очень отдаленная страна, в сущности, самая отдаленная в мире, но все равно страшно было вновь попасть в общество клириков. И только когда тощий и костлявый дьякон прошел мимо нас, улыбнувшись затравленно и отрешенно, я осознал, что для него я всего лишь еще один чужак, иностранец. Интересно, что натворил местный епископ, чтобы получить такую епархию?