– Вижу, вижу. Я изучал данные нейрорадиологии. К сожалению, выздоровление его уже исключается. Готовьте его к выписке. Вы говорили уже с родственниками, куда они хотят его взять на интенсивный уход? Думаю, дома они не осилят его.

– Да, профессор. Они его в хоспис хотят. В доме одни старики. И я им сказал, что он может вскоре умереть от осложнений.

– Да. Так оно и есть. Хорошо, выписываем молодого человека. Не хочу, чтобы он здесь умер. Я поговорю после обхода с родственниками.

Они хотели уже покинуть палату, но профессор вновь остановился и бросил взгляд на палату:

– Надеюсь, в следующую пятницу на обходе очередном его уже здесь не будет. Скажите, чтобы здесь убрались и почистили, пока я с родственниками поговорю. Потом пускай они заходят к нему.

Обход закончился, и главный врач, не спеша ушел в комнату с застекленными стенами для разговора с родственниками. Через полминуты все заплакали. Там сидела пожилая пара и молодая женщина, скорее всего его сестра. Кристине стало дурно, у нее закружилась голова и появились боли в груди. Она хотела присесть на пол и заплакать тоже, но ей помешал это сделать доктор Браун.

– Кристина, вы могли прибраться в приватной палате. Скоро туда пойдут родственники.

Она с жатыми губами еле утвердительно кивнула головой и, взяв свою каталку, быстро пошла, скрывая свое лицо.

Только она начала убираться в палате Роберта, как туда ворвалась в слезах мать и упала на его кровать. Ее стал поднимать супруг, что-то говоря на немецком просящим голосом. Менди, засуетившись, принесла стакан воды и подала маме Роберта. Затем ее усадили на стул, и дочь стала утешать убитую горем мать.

Кристина тихо продолжала убираться и наблюдать робко за происходящим, пока ее не выгнали с палаты.

Отец Роберта – Норман стоял над своим сыном и, едва удерживая себя от плача, гладил его руку. Вдруг он застыл над пальцами сына, заметив на безымянном пальце кольцо. Он сощурил брови и медленно, словно тайком бросил взгляд на уборщицу. Их взгляды застыли. Кристина не могла оторваться от его проницательных глаз.

Заметив неуклюжую сцену, доктор Браун подошел к Норману.

– Простите, господин Вайз. Я сейчас попрошу уборщицу покинуть палату.

Тот оторвал наконец свой взгляд от девушки и хмуро посмотрел на молодого врача.

– Не стоит этого делать. Пусть останется.

Вдруг мать Роберта – Лаура резко вскочила со стула и подошла быстро к постели сына.

– Доктор, но ведь он же смотрит на нас! Он же не в коме! Ну посмотрите же на него, мой сын бодрствует!

– Лаура, успокойся же наконец! – прикрикнул на нее Норман.

– Господин Вайз. Я объясню вашей супруге еще раз все. Госпожа Вайз, – доктор обернулся на пожилую женщину, борясь со своей привычной улыбкой. – Госпожа Вайз, состояние, в котором пребывает ваш сын, в науке называют бодрствующей комой или апаллическим синдромом. Он нас не видит и не слышит. И притом его мозг продолжает стремительно разрушаться, и мы с этим ничего не можем поделать. Вам главный врач все объяснял, надеюсь.

– Но я не могу понять это, доктор! – начала махать в слезах своими руками Лаура.

Доктор подошел поближе к Роберту и свою ладонь быстро, будто собирается ударить в лицо, продвинул почти до носа пациента. Тот как лежал мирно, чуть двигая своими глазами в стороны, так и продолжал лежать, не моргнув глазом.

– Вы видите это? Нормальный человек бы испугался. Он где-то в другом мире сейчас. Но только не с нами!

Услышав это, мать снова взорвалась в плач. Теперь она стала громко рыдать. Норман и его дочь схватили за руки Лауру и потащили бедную мать из палаты. Перед тем как Норман вышел из комнаты обреченного сына, он вновь бросил взгляд на юную уборщицу. Кристина прочитала в его взгляде, что тот узнал ее. Вероятно, Роберт показывал ее фото родителям. Только мама не узнала ее – она ослеплена горем.

Кристина вновь его увидела. Чуть позже, когда собиралась идти к лифту со своим агрегатом. Норман быстро подошел к ней и со строгим лицом начал говорить с ней на британском английском.

– Я узнал вас. Вы Кристина. Я не хочу, чтобы вы страдали, как мой сын. Уезжайте к себе на родину. Вам нечего тут делать. Мы его скоро заберем отсюда, и я вас не допущу уже к нему! Возвращайтесь обратно в вашу страну и оставьте его достойно умереть! Я вам приказываю!

Широкие алюминиевые двери лифта открылись. Кристина, рыдая, бросилась в кабину и дрожащими руками нажала кнопку. Она со слезами на глазах посмотрела на старика. Двери закрылись, и лифт начал снижаться, унося с собой громкий женский плач.

Глава 31

Кристина пришла в себя и восстановила разбитое настроение лишь к вечеру, когда встретилась в кафе с Андреем и Симоной. Она долго за ними наблюдала издалека, пока они сидели еще вдвоем и мило ворковали друг с другом. Она вспомнила такие же эпизоды с ней и Робертом. «Наверное, мы точно так же счастливо вместе выглядели. По ним можно сказать, что как минимум они нравятся друг другу. Возможно, даже влюблены. Так не хочется прерывать это идиллию… Но они сами меня пригласили», – Кристина заключила в уме и подошла к ним.

Они оба очень обрадовались приходу Кристины. Андрей даже приподнялся и деликатно преподнес ей стул к столику. После заказа кофе с пирожными, они начали говорить о нейтральных темах, точнее об особенностях жизни в Германии.

– Кристина, если хочешь, я тебе помогу найти жилище. Это, конечно, будет стоить немало денег, но ты, думаю, справишься. Ведь сложно же жить в хостеле так долго. Я через это тоже прошел.

– Да, Андрей, ты прав. Возможно, вскоре мне пригодится воспользоваться с твоим советом.

– Кристина, ты меня извини, конечно, но что ты собираешься делать, когда его заберут в хоспис?

Она чуть опустила головой, уткнувшись губами в пальцы:

– Буду дальше за ним ухаживать.

– Это будет невозможно сделать, Кристина. Тебе запретят это делать. На работу не возьмут тебя туда.

– Тогда просто буду навещать его. Если надо будет, то тайком от родителей.

Андрей и Симона посмотрели конфузно друг на друга.

– Андрей, объясни ей.

– Кристина, понимаешь, здесь в Германии даже судебного решения не надо, чтобы человека не пускать в какое-то учреждение. Неважно, магазин это или спортзал. Стоит родителям его попросить руководство, как хоспис вынесет решение по отношению к тебе так называемый «хаузвербот», и тебя туда никто не пустит.

– А что