безумием. Детей теряют, увы, многие. Но, оплакав их, живут дальше. А Ядвига и Белла возвели алтарь Коленьки. Блаженного, почти святого. Поклонялись ему… И одна из них, самая живучая, решила принести на него жертву!»

Кто бы знал, как ей сейчас хотелось сыграть! Выразить эмоции в музыке. Но скрипки нет… И рук! Ленка посмотрела на то, что от них осталось, и тихо заплакала.

– Я нашла бабки, – прокричала Алка.

– Много там? – спросила Мара, которая шарила по подоконникам. Она наслаждалась тем, что видит огород, забор, обгоревший остов дачи Райских. Что угодно, лишь бы не стены, низкий потолок и железную дверь.

– Да.

Она вышла из спальни Балу с пачкой долларов. Были и рубли, но в меньшем количестве.

– У Ядвиги явно была хорошая пенсия. И Балу копила.

– Посчитай и раздели на всех.

– Мне не нужны деньги покойницы, – заявила Элиза.

– Нашим легче!

Матвей, что вела свои изыскания в сенях, зашла в дом.

– Надо выволакивать Балу, – сказала она. – Зароем ее, пока темно.

– Еще только полночь, – бросила утолившая свой голод Тюля.

– А земля мерзлая! Там есть яма, ее копали весной подо что-то. Но надо расширить и углубить.

– У нас получится?

– У тебя, Тюля! Ты ответственная за яму. Поняла?

– Я не умею копать.

– Да, я знаю. Только сосать. Но тебе придется научиться. – Матвей схватила Дашку за шиворот и попыталась сдвинуть с места. Но где там! – Вставай, – гавкнула на нее Оля. И слюни обрызгали лицо Дашки. – Иначе ляжешь вместе с Балу. Будут в могиле лежать два чудища – Годзилла и Кинг-Конг.

Тюля поднялась и пошла за Матвеем.

Та вывела ее во двор. К яме, возле которой промерзла горка земли. В ней торчала лопата.

– Пруд она, что ли, копать хотела? – пробормотала Матвей. – Или яму компостную? Короче, Тюля, давай ковыряй землю. А мы будем вытаскивать Балу. Или ты хочешь поменяться с кем-то?

– Нет, я буду ковырять. Но мне бы еще кого-то в помощь.

– Обойдешься. Работай. Сжигай жиры.

Когда Матвей вернулась в дом, то услышала возглас Мелкой:

– Тысяча долларов каждой.

Для них это была запредельная сумма. За кусок зелени можно было машину купить. Не новую, но и не совсем убитую. Подержанную «девятку» в нормальном состоянии.

– Идем за Балу, – сказала Матвей. – Выволочем ее и закопаем.

– А может, подожжем дом? – встрепенулась Элиза. Она, обыскивая помещение, нашла спиртовую настойку для суставов или других медицинских целей. Лизнула, горечь оказалась не омерзительной, и она выпила пузырек. – Спалим дачу, как она нашу. И огонь скроет все следы.

– Два пожара за такой короткий промежуток времени привлекут внимание органов и журналистов. А нам надо оставаться в тени.

Все с ней согласились. И потопали к дверям подвала.

– Можно, я останусь? – спросила Мара. – Помогу Тюле копать?

– Ладно, иди. Только лопат больше нет.

– Я видела кирку. Ею еще лучше крошить мерзлую землю.

Все понимали, что ей страшно спускаться. А Ленка при всем желании не могла сделать это. В итоге они втроем, Матвей, Алка и Элиза, волокли мертвое тело. При жизни Балу весила кило девяносто пять, а после смерти… Тонну!

Они бросили тело у крыльца. На снег. А чтоб не видеть страшной раны на шее и пустых глаз Балу, накрыли труп старым верблюжьим одеялом, пропитанным запахом сырости.

Мара с Дашкой копали. Но дело двигалось медленно.

– Хватит филонить! – рявкнула на Тюлю Матвей.

– Не кричи, – шикнула на нее Алка. – Вдруг кто услышит?

– Кто? Все дома темными стоят. Нет поблизости никого.

– И все равно давайте меньше шума издавать. Не картошку сажаем.

Матвей спорить не стала, отобрала кирку у Мары, у которой пот катился по лицу, а руки дрожали от напряжения, и стала углублять яму. При ней Тюля стала работать усерднее.

– Может, хватит? – спросила она через полчаса.

– Рой. Покойницу никто и никогда не должен найти. Когда снег начнет таять, почва поплывет, а в мае понаедут дачники с собаками, они разроют яму, если та окажется неглубокой.

Из дома, шатаясь, вышла Ленка. Она была в огромном тулупе Балу.

– Я бросила в печь сберкнижку, квитанции, – сказала она. – Личные вещи Балу, фотографии: ту, на котором она с Ядвигой и Коленькой, и портрет.

– Зачем? – спросила Элиза.

– Не знаю. Сначала думала, что так будет лучше, потому что рано или поздно Ядвигу найдут и будет какое-то следствие. А потом поняла: я просто хочу истребить все ее следы. Девочки, она моей скрипкой печку растапливала. Я нашла струны, – всхлипнула Ленка.

– Все, сейчас закопаем ее и забудем об этих днях, как о страшном сне, – это сказала Маришка. Она подошла к Пиле, обняла ее. – Я сегодня же уеду отсюда. Зайду за паспортом, он в доме матери, точнее, том, где она живет, сяду в первую пришедшую электричку и отправлюсь навстречу новой жизни.

– Так и нужно сделать, – согласилась с ней Матвей. – Уехать.

– Но мы не можем, – напомнила Алка. – Мы на попечении государства.

– Плевать ему на нас. Больше недели мы отсутствовали. Все решили – сбежали. Вот я и сбегу. Бабки, хвала небесам, есть.

– А документов нет.

– Придумаю что-нибудь.

– Получается, мы расстаемся?

– Распадаемся, как «Битлз», – хмыкнула Ленка.

– Значит, сегодня последнее собрание банды лифчиков?

– Да, мы должны прекратить друг с другом общаться, чтобы забыть о том, что сделали. Сейчас мы еще не понимаем до конца, с чем нам придется жить. Аффект не прошел.

– Так давайте сначала зароем великаншу, – скомандовала Матвей. – Потом пойдем отмоемся, чего-нибудь пожрем и с