на ее кисти. Как смогла. Нашла какие-то щепки, привязала к пальцам, замотала их вторым своим рукавом, порванным на лоскуты.

– Давайте я буду дежурить у щели, – предложила Ленка. – Все равно почти не сплю.

– Давно ее не было, – подметила Мара.

– Значит, скоро явится.

– А если она умерла? – подала голос Тюля. Она мало говорила в последнее время, чувствуя неприязнь к себе.

– С чего бы?

– Мало ли… Инсульт? Инфаркт? Под машину попала, когда в магазин шла?

– Сплюнь, дура.

– Нет, ну а если? Мы же тут сдохнем. Матвей пыталась и подкоп рыть этой своей крышкой, и дверь ломать. Ничего не вышло. Мы тут как в крысоловке, из которой не выбраться.

– Я тебе сейчас в рожу дам, – процедила миролюбивая Аллочка. Тюля всех достала, даже ее. – Чтоб заткнулась и не каркала. Уныние – тяжкий грех. Знала об этом?

– Одним больше, одним меньше, – фыркнула Матвей. – У Тюли полный список.

– Гордыни нет. Не то что у тебя, – огрызнулась та.

Тут на них шикнула Ленка. Все поняли, что Балу идет.

И точно. Дверь загрохотала, начала открываться…

Первым показалось дуло ружья. Его увидела и Ленка, сидевшая за дверью.

– Где скрипачка? – сразу спросила Балу.

– Вон лежит. У ступенек, – ответила ей Мара.

– Почему там?

– Мы согнали ее с матраса. Орет громко. Надоела. Пусть там сидит.

Балу заглянула за дверь. Ленка притворилась человеком, находящимся в отключке.

– Молчит вроде.

– Мы ее напичкали димедролом.

– За что вы с ней так обошлись? – спросила Алка.

– А чтоб не выпендривалась. Таким, как она, нужно обламывать крылышки. Пусть будет наравне с вами.

– Вы нам поесть принесли? Мы голодные.

– Прожорливые вы, крысята. Но я тетя добрая, заботливая. Я вам принесла хлеба, хрена, соленых огурцов и даже немного сала. Пир устроите. Рождество, пусть с опозданием, но отметите.

– Какое сегодня число?

– Девятое января наступит через час.

Она стала опускать пакет с провиантом на пол. Двустволку отвела в сторону. Рука, державшая ее, была расслаблена. Ленка этим воспользовалась. Она вскочила, пнула по прикладу, а потом бросилась под ноги Балу. Та не ожидала такого финта, растерялась на миг. Его хватило на то, чтобы повалить гренадершу.

Когда та упала, Ленка прыгнула ей на ноги. Весила она под шестьдесят кило, но едва сдерживала Балу. Точнее, ее конечности. Но девочки не растерялись, кинулись на помощь. Мара схватила Балу за одну руку, Алка за другую, Матвей ей на грудь прыгнула. Но они вчетвером не могли справиться с этой бабой! Не зря говорят, сумасшедшие обладают дьявольской силой. Даже худые и маленькие. А Балу была ростом сто восемьдесят и весила под центнер.

Ленка потянулась за ружьем. Оно валялось поодаль. Ей хотелось разбить прикладом рожу Балу. Но едва она приподнялась, та освободила ноги и правой отшвырнула Алку. Что для нее сорок семь кило! Пылинка…

Понимая, что до поражения остаются считаные секунды, Матвей выхватила из кармана джинсов свое боевое оружие. Зажав его пальцами так, что на них появились порезы и кровь полилась по ладони, она всадила крышку в горло Балу. Получилось не с первого раза. Оружие сначала отскочило от кулона-медвежонка. Он как будто защищал свою владелицу. Но Матвей отбросила его и…

Перерезала Балу глотку!

Кровь брызнула фонтаном. Матвей отпрянула. А Алка, наоборот, снова кинулась к поверженной великанше и взгромоздилась ей на руку. В агонии та могла зашибить Матвея.

Балу долго не умирала. Булькала кровью, харкала ею. Закатывала глаза, но снова фокусировала их на Матвее, уже стоящей над ней. Неизвестно, сколько бы она еще агонизировала, если бы Ленка не долбанула ей прикладом по носу. Как только умудрилась взять в свои паучьи лапки ружье!

Удар был не сильный, но он сместил голову и рана на шее до конца раскрылась. Из нее вылетел последний фонтан крови, а изо рта Балу – вздох.

Матвей смачно плюнула на нее сверху.

– Умерла? – подала голос Богема. Она не принимала участия в расправе, пребывала в ступоре.

– Вроде.

– Надо проверить.

– Вот и проверь, – огрызнулась Матвей.

Элиза тут же подбежала к поверженной великанше, присела на корточки, стала щупать пульс.

– Не прослеживается, – констатировала она.

– Мы убили ее? – Это уже Тюля заговорила.

– Мы? – Теперь уже Мара окрысилась.

– Девочки, чего уж теперь? – миролюбиво проговорила Алка. – Главное, Балу мертва, и мы свободны!

– Еще Ядвига есть, – напомнила Ленка.

– А у нас ружье. – Матвей подняла его с пола. Отогнула стволы, посмотрела в патронники. – Заряженное.

– Мы и ее убьем?

– Если понадобится. Но, надеюсь, справимся без лишнего кровопролития.

Она первой вышла из подвала. За ней Ленка. Ее руки висели плетьми, ноги дрожали, но она не чувствовала боли. Шок? Или то самое состояние аффекта? Она только что убила человека, а у нее нет мук совести. Разве это нормально?

Последней из подвала вышла Элиза. Она же заперла дверь.

– Думаешь, сбежит? – спросила Аллочка.

– Нет, но… Так спокойнее. Я боюсь ее даже сейчас.

Через вторую дверь они вышли в сени. На дворе было темно. Через маленькое окошко видно звездное небо, заснеженные крыши домов, деревья в инее. На улице царила красота и безмятежность. Элиза заплакала. Но тихо, без всхлипов. У нее из глаз просто ручьями потекли слезы. Она отодвинула щеколду на входной двери и выбежала во двор. Там собрала в горсть снег и утопила в него лицо.

– Все, мы свободны, побежали, – выдохнула она.

– Рано, – мотнула головой Матвей.

– Почему? Сильного мороза нет, хоть один обитаемый дом найдем,