– Не хочу, – выдавил из себя Тукто, отвернувшись от меня.

– Так какого дарса ты там по ночам таскаешь эти проклятые гири? – я постарался вложить максимум презрения в свои слова. – Ты не умеешь читать? Ты тупой? Ты глухой? Ты ни разу не слышал диких воплей Орикола?

– Я не глухой. А тупой ты! А у меня есть глаза, – огрызнулся Тукто. – Я вижу Рикто, который подходит к гирям раз в месяц и так и не шагнул за пятую ступень. И вижу Виргла. Даже хотя бы брата! Отца!

– Тупой джейр! – не выдержал я очередного выноса моей бедной разбитой головы. – Как вам Виргл мозги засрал этим дерьмом! Ты тут рассказываешь про деда. А он что? Ничего про Возвышение не рассказывал?

– Прадеда! Рассказывал деду! – огрызнулся Тукто. – У них в семье была своя тренировочная площадка.

– И? – уточнил я. – Не будем трогать прадеда, который попал в нулевой. Твой прапрадед тоже каждый день гири таскал?

– Не знаю, такого отец не рассказывал. Может, и каждый! Отец, говорил, он сам в молодости раз в неделю с утра до вечера тренировался. Не сам же он это придумал?

– Тьфу! – я с досады чуть не сплюнул на пол. – Ты Орикола видел?

– Видел! – завопил доведенный моими расспросами Тукто.

– Что ж ты так орешь? – Я перепугался и, вскочив с лежака, принялся оббегать окна и осматривать в щели циновок округу. – Фух! Не ори так. Давай так. Забудем про рассказы твоего прадеда, которые к тебе пришли через третьи руки. Забудем про твоего отца. Глянем на то, кто есть сегодня на нашей площадке. Виргл и Орикол. Кто из них двоих для тебя больший пример? Виргл, жалкая семерка Закалки меридианов? Или Орикол, Воин Развития Духа шестой звезды Возвышения?

– Э-э-э, – заблеял Тукто, но нашёлся: – Да он тоже здоровый, как мечерог!

– Хорошо. – Я снова упал на лежак, осторожно опуская бедную голову на мягкие шкуры. Закружилась. – Возьмём мою маму. Она восьмёрка. Что ты скажешь про неё?

– Хорошо, хорошо, ты во всем прав, – махнул рукой Тукто. – Ты умный, а я тупой. У меня был глупый прадед, что вылетел из первого. А ты умный. Через месяц в него уедешь. Что ты предлагаешь? Не трогать гири, а целыми днями мечтать о помощи небес? Не видел, чтобы она в нашей деревне хоть кому-то на голову упала. Ни самому тупому Ма, ни самому умному, но ударенному по голове.

– Как вы меня достали, – устало ругнулся я, оглядывая комнату. – Тупые джейры, которых нужно ткнуть носом, иначе они не верят своим глазам. О! Вон, корень мясной дай.

Тукто не утруждал себя лишними движениями и просто бросил мне корень со стола. Лейла его туда, что ли, вытащила? А вот я ловить его не стал. Просто не был уверен в себе и своей голове. Аккуратно подобрал его и, вытянув вперёд руку, медленно сжал кулак. Корень смачно хрупнул и вылез противной жижей между пальцев, брызнув мне на лицо.

– Четверка. – Отряхивая руку на пол, я подначил собеседника: – повторить берёшься?

– Это что за трюк? – Тукто бросился к горшкам, стоявшим у стены, и принялся их обшаривать. – Ага!

Найденный новый корень он сначала внимательно осмотрел со всех сторон, будто видел первый раз. Затем изо всех сил сжал в кулаке. Ничего. Принялся помогать второй рукой. Ничего. Сдавил двумя руками перед грудью, и только тогда корень лопнул и смялся в его ладонях. Тукто положил получившуюся лепешку на стол и выбрал новый корень. Сжал его в кулаке, проверяя, а затем снова бросил его мне. Я пожал плечами и, отыскав его среди шкур, повторно продемонстрировал трюк с превращением мясного корня в густую кашу.

– И как ты силён? – сжав губы, уточнил Тукто.

– Сильнее тебя, этого тебе достаточно, – отмахнулся я от его любопытства.

– Прекрати, – дернул уголком губ Тукто. – Я сейчас вернусь домой и для начала пристану к брату. От него двинусь либо вниз, либо вверх по силе. И уже к ночи я всё равно буду знать твою силу. Вернее, силу, которая нужна для этого трюка. И возьму для проверки твои корни, чтобы ты голодным остался!

– Какие все умные становятся, когда их пнёшь, – настала моя очередь недовольно кривиться.

– Ты о чём? – Тукто прищурился, пронзая меня взглядом голубых глаз.

– О своём! – отрезал я. – Седьмая звезда.

– Седьмая звезда, – прошептал Тукто, роняя на стол корни, которыми он потрясал в воздухе до этого.

– Поэтому хорош впаривать мне эти лепешки джейров и кричать, что небо несправедливо. Я ничего не могу тебе обещать, но уж в моих силах осветить тебе верный путь. Дальше лишь от тебя будет зависеть, хватит ли у тебя воли идти по нему. А от неба – величина твоего таланта, данного тебе при рождении. Но замечу. Мой отец получил десятую звезду в двадцать семь лет и не проклинал небеса за низкий талант, а упорно шёл навстречу мечте.

Время, отмеренное мне Кардо на выздоровление, тянулось, словно ему не будет конца. Оказалось, что это очень сложно – бездельничать. Особенно если ты ограничен тесными стенами деревни и окружен чужими взглядами. Теперь я был умнее и внимательнее к своему здоровью. Печать я вешал только при посторонних. Конечно, меня смущали пристальные взгляды Ормы, которая по-прежнему осматривала меня еще неделю. Но очень меня испугало произошедшее со мной. Может, я и сгущаю краски, но мне после раздумий о произошедшем действительно казалось, что, не сняв тогда печати, я бы умер у Тукто на руках. Так что пусть лучше она что-то подозревает, чем я снова окажусь перед угрозой смерти.

Перед Ратом пришлось повиниться и рассказать, как Тукто пришлось меня через полдеревни тащить обратно домой, а потому я без его помощи не обойдусь. Дира при этом разговоре тоже была, и должен заметить, что новость эта изрядно испортила ей настроение. И первой жертвой её настроения стал её брат. Она изрядно прошлась по уму того, кто с радостью скинул тяжелую работу на человека, который недавно упал на голову. Затем переключилась на меня. Я тоже не блистал сообразительностью в её описании. Даже больше. Выходило так, что удар по голове окончательно лишил меня мозгов. То, что у нее острый язычок, я знал и раньше, главное, что она не пустила в ход кулаки, как привыкла делать это дома, без лишних глаз. А так это было даже забавно, тем более, во многом я с ней был полностью согласен.

Поэтому целую неделю я честно не выходил со двора и изо всех сил изображал больного. Не скажу, насколько я сумел обмануть Орму, но лишь два дня как я перестал ее кормить рассказами о тошноте, внезапных головокружениях и черном песке перед глазами. Чувствовал-то я себя на самом деле очень даже хорошо, но повторять свой идиотский подвиг с ведром, который чуть не прикончил меня, было страшно. Я решил начать с неспешных прогулок по деревне. По часу, по два, затем дольше и дольше.

Ощущения от того, что ты находишься в деревне, у всех на виду, но предаешься безделью на законных основаниях, были просто непередаваемыми. Время для таких прогулок было самым удачным. Часто шли дожди, было настолько прохладно, что даже днем больше никто не закатывал циновки, чтобы пустить воздух гулять по дому и облегчить жару, что уж говорить про ночи, когда все с радостью закапывались в шкуры. В воздухе почти не было вездесущей пыли и тянуло свежестью от реки, которая стремительно наполнялась водой. Да и вообще, время для меня начало идти быстрее, чем в четырех побеленных стенах. Частенько, особенно когда начал ходить и по вечерам, натыкался я и на шакалов Виргла. В особенно несчастливые дни даже в полном составе и во главе с боссом. Но старательно глядя в песок, я всегда не спеша проходил мимо. Ни разу меня не окликнули, хотя взглядами провожали. А уж если там был и Шиго, то я буквально чувствовал его обжигающий взгляд на своей спине, но не так, как тогда в сарае от Кардо.