— Ы-ы-ыххх! — родил вдруг Баккарал.

— Господин император совершенно прав, да здравствует наш премудрый император! — перевел человек-крыса.

— Отрадно, отрадно, — проговорил я. Амара хмыкнула за моим правым плечом, Шутейник — за левым, и только дядюшка позади всех моих соратников что-то промямлил, все-таки смущался он в высшем этом обществе упырей, ужасно смущался. — Однако же я, вознесенный на крыльях вашего восторга, тем не менее опечален тем фактом, что вы не вышли поприветствовать прибытие императора и его нового друга и героя всего Санкструма — Бантруо Рейла!

Собрание сдержанно зашумело.

— Ы-ы-ых! — одышливо молвил Баккарал Бай. Все-таки у него были глаза спрута — огромные серые, с круглыми пульсирующими зрачками. Очень скверный у него был взгляд, прямо-таки хищный.

— Господин Баккарал с поклоном говорит: господа ратманы приносят свои извинения, но они вынуждены были с раннего утра собраться в ратуше, чтобы выбрать нового бургомистра, дабы город не остался без пастыря и начальника! — пропел человек-крыса, глядя на меня предерзко.

Я соизволил милостиво кивнуть, вроде как принял и понял.

— Да-да, господа, нелегкий ваш выбор…

— Ы-ы-ыхххх!

— Господин Баккарал Бай, дюк всех дюков, говорит: выбор ужасно труден, однако почти сделан. Так как господин Бай давно уже возведен в дворянское сословие, господа ратманы склоняются к тому, чтобы отдать пост бургомистра под его руку!

— Ох, — сказал дядюшка.

Ну, это было понятно, это я предполагал. Хорош бы я был, если бы позволил этому упырю стать во главе столицы!

Я улыбнулся собранию ласково, как несмышленышам.

— Нет-нет, господа ратманы и вы, дорогой мой Баккарал Бай, вы зря старались и тратили свои силы. Положитесь на императора. Он прибыл сюда, чтобы разрешить все ваши споры и противоречия. Всемерно заботясь о вашем благе, он привез нового бургомистра — господина Бантруо Рейла! — С этими словами я сделал нетерпеливый жест рукой, и дядюшка, пыхтя, взобрался ко мне на кафедру.

Ратманы зашумели, многие вскочили с мест, переглядываясь.

— Что? Как? Почему? — понеслись крики. Даже Баккарал Бай привстал со своего места. Пунцовые его щеки оплыли, глаза выпучились и сверлили меня с неукротимой яростью.

— Вы забываетесь, господин император, ваше величество! Пых-фых… — соизволил он заговорить лично. — Норатору даровано право самоуправления! И лишь благородные ратманы… пых-пых… могут выбирать нового бургомистра! Так было и так будет всегда!

Дядюшка Рейл поджал уши, затем встрепенулся, выпятил грудь и уставился на Баккарала с ненавистью. Губы его шевельнулись, он неслышно произнес ругательство.

— Ну что вы, что вы, — сказал я, мирно поведя рукой перед собой. — Ну конечно же, выбирает почтенное собрание, и только оно. Так было и так будет всегда. Вы и сейчас выберете нового бургомистра сами.

— Мы выберем Баккарала Бая! — вскричал человек-крыса, всплеснув руками несколько раз, словно пытался нагнать энтузиазма на толпу депутатов.

— Однако вот лакей из имения Таленка, — произнес я, и актер вышел перед кафедрой. Он был замотан бинтами как мумия, только глаза блестели. Для полноты картины он очень уверенно хромал, а левую руку держал скрюченной. — Он слышал последние слова бургомистра, который просил — о Ашар, не велел, лишь смиренно просил — передать город под руку его доброго друга, хогга Бантруо Рейла!

Ратманы зашумели. Актер-лакей глухим голосом подтвердил мои слова.

— Последняя воля покойного, последняя воля покойного! — загнусил он, пока я легким шлепком по трибуне (условный знак) не призвал его к молчанию.

— Следует уважать, господа, последнюю волю! — произнес я веско.

— Ы-ы-ыххх!

— Мы безусловно уважаем волю Таленка, однако же голосование будет проведено так, как этого требуют правила, и выберем мы того, кого захотим!

— Ну разумеется, господа, — снова сказал я ласково. — Вы выберете того, кого захотите. И это ваше неотъемлемое право. Однако же — выборы состоятся сразу после моей краткой речи, с которой я обращусь к собравшемуся на площади народу… Всего лишь после моей краткой речи…

— Что такое? — вскочил Баккарал, чуя ловушку. Он уже слишком хорошо меня изучил. — Пых-фых…

— Не сметь прерывать императора! — вдруг вскричала Амара, выступая вперед. — Императору пытаются нанести оскорбление? Заткнуть ему рот? Ты пытаешь оскорбить императора, дюк всех дюков? — Легким шагом она прошла к торцовым трибунам и уперлась взглядом в Баккарала. — Так ли это? Говори!

Дюк всех дюков, настоящая Годзилла, как только не проваливался под ним пол, бессильно опал в изумрудное, сделанное явно на заказ массивное кресло.

— Ы-ы-ых!

— Господин Бай, дюк всех дюков, не смеет оскорблять императора! — пропел человек-крыса. — Господин Бай смиренно ожидает речи господина императора. Голосование за нового бургомистра состоится сразу после речи!

Мысленно я потер руки. Что ж, за дело. Схватив ошалевшего Бантруо Рейла за руку, я свел его по лестнице к выходу. Вдвоем мы вышли на высокое крыльцо магистрата. Народ терпеливо ждал.

— Друзья мои, горожане прекрасного Норатора, — вскричал я, слыша, как над головой захлопали рамы окон: ратманы и их прихвостни выглядывали из зала заседаний. — Я — Аран Торнхелл-Растар. — Крики, овации. Я милостиво кивал, а дядюшка Рейл кивал вслед за мной, как болванчик. — Я участвовал в сече, когда на Норатор ополчились орды Адоры и Рендора, был ранен, погребен под трупами. И кто самоотверженно спас меня? Кто выволок из-под груды тел? Кто охранял меня от убийц, пока я приходил в себя? Вот он, скромный герой — всем известный в городе редактор и владелец газеты «Моя империя» — господин Бантруо Рейл! — Я, как рефери, схватил руку дядюшки и победно вздернул ее в воздух. Толпа разразилась криками. Тут за стенами Университета что-то бумкнуло, я увидел грибовидное облачко дыма, но народ, поразительно быстро привыкший к взрывам в том числе за стенами Университета, даже не повел головами. Все смотрели на нас. — Я долго думал, как его вознаградить, но собрание ратманов все уже решило за меня. Сегодня, прямо сейчас, от магистрата пришла благая весть, и я спешу поделиться ею с вами: господин Бантруо Рейл, дворянин и герой, подавляющим числом голосов избран новым бургомистром славного Норатора!

Миг тишины. Затем — крики и овации. Ни грамма улюлюканья, о нет, лишь восторженные вопли. Над моей головой послышались вскрики господ депутатов. Кое-кто, наиболее умный, понял, в какую ловушку я их загнал. Если сейчас толпе сообщат, что выбран не дядюшка, а Баккарал Бай, толпа, разогретая мной, просто разнесет магистрат по кирпичику.

— Новый бургомистр обещает свободу торговли, счастье для всех, и, наконец, новые мостовые!

О боги, какой же поднялся тарарам! Когда мы возвращались в зал, мне казалось, что ощутимая волна криков несет нас над полом, я действительно не ощущал своих ног.