Ухоженные яблони вдали, между листьями мелькают красными боками яблоки. Сад не слишком велик, это хозяйство, как рассказывала Амелия, ее соседа Жермиделя.

Хозяйство намного более скромное, хотя горластее: издали услышал гоготание гусей, явно потомки тех, что Рим спасли, блеяние овец, кудахтанье, даже хрюканье.

Жермидель вышел на крыльцо, а в окне я увидел встревоженное лицо женщины.

— Ехал мимо... — сказал я дружелюбно. — Думаю, не напоить ли коня?

Он ответил с миролюбивой настороженностью:

— У нас хорошая вода. Чистая.

— Море близко...

— Нет, вода родниковая, морская не просачивается.

Я кивнул, вообще-то моему Зайчику всё равно, какую пить, но такие моменты не стоит так уж всем, я оглядел с высоты седла двор.

— Уютное у вас место... И хозяйство добротное. А кто у вас соседи?..

Жермидель посмотрел на меня внимательнее:

— Слева — госпожа Амелия, справа — Диодем... Нет, там сейчас пусто.

— Что случилось?

— Диодем продал свой участок господину Бриклайту. Сам он купил домик на другой стороне города.

— А Бриклайт? Тоже будет разводить свиней? — Он опасливо оглянулся, сказал, понизив голос:

— Господин Бриклайт уже купил участки всех, кто живет на побережье. Остались только наши с госпожой Амелией. Но я свой не продам! Я здесь всё поднял своими руками. Мне эта земля дороже любых денег.

Я посмотрел на него с сомнением.

— Бриклайт... Всё, что о нем я слышал, очень не нравится. Ты знаешь его хорошо?

Он поморщился:

— Кто его не знает...

— Вот-вот, — сказал я. — А ты у него в соседях. Мне кажется, что Бриклайту вообще опасно даже на глаза попадаться.

Он сказал так же уныло:

— Да я с ним не ссорюсь.

— Неважно, — сообщил я. — Если люди, для которых все воры и отребье, которое надо вешать... если они не ростовщики, торговцы или старейшины гильдий.

Он быстро взглянул на меня.

— Вы не упомянули, — произнес он с осторожностью, — владетельных баронов...

Я отмахнулся:

— Уже вижу, как их уважают. Ненавидят даже тех, кто ничем себя не запятнал. Только за то, что дворяне.

Он отвел взгляд, развел руками:

— Вообще-то это понятно. Мы всего добиваемся сами, а им всё падает от рождения. Это несправедливо. Вряд ли Господь этого хотел. Так что это понятно...

Откуда проникают эти идеи, мелькнуло у меня, с Юга? В Средневековье крестьяне полагали единственно правильным и справедливым миропорядок, когда есть монахи, рыцари и крестьяне. Всё-таки бароны хоть и не пачкают руки в земле, но именно они защищают землю от чужаков, они проливают кровь и гибнут за эту землю. А крестьяне обычно смотрят со своих полей на сражающихся баронов... И такое положение дел устраивает как крестьян, так и баронов.

— Бди, — сказал я. — Бриклайт, если он уже из ранней эпохи неразвитого капитализма, это еще та акула. Если ему нужен твой участок, он его возьмет.

Пес помчался вперед, Зайчик хотел было ринуться следом, я придержал, но Пес в таком красивом прыжке перемахнул высокий забор, что я отпустил повод.

Зайчик всхрапнул благодарно, мощно грянули копыта, меня вжало в седло, почти сразу ощутил невесомость, и копыта ударили в землю.

Деревья разбежались в стороны, дорожка неслась навстречу и самоотверженно бросалась под копыта, потом разом выпрыгнул особняк.

Он спешил к нам, мы спешили к нему. Из окна выглянула Амелия, лицо испуганное, но сразу просветлело.

Ганс и Фриц выбежали первыми, постеснялись подойти ближе, жадно рассматривали и меня, и коня, а Пес снисходительно лизнул каждого в нос.

Вечер наступил быстро, всё-таки в замке Дюренгарда я пробыл почти весь день, хотя поесть пригласили только раз, да еще воды напился у Жермиделя.

Амелия подала на стол, ужинали в молчании, только из-под стола доносился смачный хруст и довольное рычание. Я огляделся.

— А где Ганс, Фриц... милая Аделька?

— В своей комнате, — ответила она, пряча глаза. — Они так привыкли.

— Напрасно прячешь, — заметил я. — Дети должны привыкать кушать в обществе. А то будут чавкать и плямкать, как поросята...

Она улыбнулась мягко, но глаза всё так же отводила в сторону.

— Там у них свой детский мир. А здесь...

Она скорбно вздохнула. Похудевшее измученное лицо с большими трагическими глазами показалось похожим на изображения страдающей Девы Марии.

Я несколько раз порывался выйти в город, но чувство осторожности останавливало: не настолько безрассуден, чтобы и теперь, когда крепко насолил Бриклайтам и снова сорвал их штаны, свободно шататься по улицам, где любой из прохожих сунет под ребро нож. И пусть его даже повесят за такое злодеяние, мне-то как-то всё равно не по себе стать дохлым трупом мертвого человека, как говаривал честный служака унтер Пришибеев.

Хотя власти больше меня не тревожили, ибо нет улик, но по косвенным и власти, и горожане догадываются, что такую бойню в саду мог устроить только я. Хотя бы потому, что больше некому. А это понимают и Бриклайты...

Амелия то и дело попадалась на глаза: подойти не решалась, но дала понять, что стоит лишь свистнуть, в лепешку расшибется для моего блага или моих нужд.

Наконец я, пока она совсем не извелась, сказал мягко:

— Иди спать. Всё.

— Дети уже спят, — сообщила она торопливо.

— И ты ложись.

— А вы, ваша милость? — Я усмехнулся:

— Малость пободрствую.

Она спросила в нерешительности:

— Полагаете... могут напасть ночью? — Я ответил уклончиво:

— Это необязательно. Просто я всегда ложусь поздно. Сова.

— Что? — переспросила она удивленно.

— Сова, — сказал я, — так в моих... срединных королевствах называют тех, кто поздно ложится и поздно встает. В отличие от жаворонков.

Она застенчиво улыбнулась:

— Как скажете, ваша милость. Но если что понадобится, только крикните. Я сплю чутко.

— Спокойной ночи, — пожелал я.

Она ушла, я выждал после ее ухода пару минут и медленно двинулся по комнатам. Тучи закрыли луну, что очень кстати, для меня всё равно такая ночь всего лишь пасмурный день, даже самая глубокая для меня не тень, на этот раз я осматривал дом и окрестности совсем другим взглядом. Ее муж построил дом... осторожно. То ли у него к тому времени уже водились грешки, то ли просто человек очень осторожный, но сам дом — маленькая крепость, а подходы к нему расчищены, чтобы не подобраться незамеченным. Сейчас, правда, там густая трава и чертополох, но кустарника пока нет. Тем более деревьев, за которыми так легко прятаться.