Без него обошлись сражение под Прохоровкой и освобождение Смоленщины. Потом советские войска вышли к Западному Бугу, взялись за Польшу и Прибалтику. Он внимательно слушал радио, читал в газетах сводки с фронтов, улавливал разницу между тем, что в них сообщалось, и реальным положением дел. Однако, как ни крути, линия фронта ползла на запад. Значит, немцев били! А он тут отлеживался.

Однажды в богоугодном заведении нарисовался полковник Гробов собственной персоной. Он улыбался, что делал только в исключительных случаях.

Только тут до Алексея и дошло, что никаких мер наказания строгое, но справедливое командование к нему не применило. Задание он через пень-колоду выполнил, крота ликвидировал.

— Привет мертвецам из мира живых, — добродушно и не очень деликатно заявил полковник. — Был в командировке в столице, вот решил заскочить. Да, капитан, выглядишь ты убого. Но не мертвый, и то хорошо. Ты прошлое вспоминаешь? Или нечем еще? — По отсутствию такта в тот вечер ему не было равных. — Я тебя к награде представил. Закончишь лечение — получишь. Капитан Чаплыгин действительно оказался кротом. Мы получили косвенные подтверждения этого факта. Гуляева подослал абвер, чтобы он втерся к нам в доверие. Он действительно бывший сержант Красной армии. Этот подонок убил охрану и Лизгуна, пытался выручить своего сообщника Чаплыгина. Не повезло им во время бегства. Да ты об этом знаешь, вам с парнями тоже не подфартило. — Гробов немного смутился. — Крота Гуляев потерял, на минное поле сослепу выскочил, вы за ним. Картину случившегося мы впоследствии восстановили. Майор Костин скончался от сердечного приступа. Подвел человека мотор. Показания арестантов в принципе сходились: Гуляев вскрыл замок, когда никого поблизости не было, уничтожил охрану. Лизгун обрадовался, подумал, что тот его сейчас освободит, а тут нож. С тех трех офицеров, которые там остались, обвинения были сняты, они продолжили службу. Полковник Борисов погиб под Варшавой. Подозреваю, мы без тебя войну закончим, капитан, — в очередной раз отличился Гробов. — Плохо выглядишь, не встанешь на ноги. Ничего, как-нибудь сдюжим. Ты выздоравливай. Комиссуют тебя из армии. Я намекну тутошнему медицинскому руководству, чтобы начинали документы оформлять.

— Не надо, товарищ полковник, я вернусь, — заявил Алексей. — Через месяц-другой обязательно встану в строй. Мы еще повоюем!

— Ну-ну. — Гробов ухмыльнулся. — Все так говорят. Европу хочешь посмотреть, Саблин?

Алексей дал себе зарок, что встанет на ноги, вернется в армию. Он ел через не могу, разминал вялые конечности, заново учился ходить. Процесс реабилитации проходил мучительно трудно.

Теперь Саблин уже выбирался на улицу, гулял под дождем и снегом. Оказалось, что госпиталь окружает очень симпатичный лес. Он много думал, размышлял, по полной программе давал работу мозгу.

Что-то было не так в деле крота из города Ненашева. Алексей допускал, что агентом был Чаплыгин, и все же у него оставались сомнения в этом. Рацию так и не нашли, хотя искали долго и упорно. Очень уж вовремя он погиб. Буквально за минуту до захвата. Ведь признался бы во всем, окажись в застенках контрразведки. Там и не таким упертым развязывали язык.

Но к чему сейчас эти размышления? Поезд ушел, сомнения к делу не подошьешь. С той злосчастной ночи произошла масса событий! Участников разбросало, война докатилась до Европы.

Прошлое забывалось, зарастало плесенью. Туманились, отступали на задний план лица Генки Казначеева и Женьки Левторовича. Медицина не отпускала Алексея из своих липких объятий. Его физическое состояние напоминало погоду в России — то снег, то зной. Он ходил с усилием, но виду не подавал. Осень сорок четвертого перетекала в зиму, а капитан Саблин по-прежнему давил больничную койку. Сам понимал — не боец.

После очередного кризиса над ним склонилась женщина в белом халате. Сначала он решил, что это ангел, пробил его час. Потом задумался. Раз бога нет, то откуда эта прелесть?

— Я ваш новый врач-невропатолог Топоркова Варвара Семеновна. — У этой женщины был тихий, грустный голос. — Я окончила мединститут в Казани, получила звание лейтенанта. На фронт, к сожалению, меня не пускают, хотя я уже несколько раз писала рапорты. Работала терапевтом, теперь вот получила новую должность.

У нее были стриженые пепельные волосы, грустные глаза, миловидное личико, да и фигурка что надо.

Кровь хлынула в голову Алексея, он как-то ожил, занервничал.

— Никакого фронта, Варвара Семеновна, там есть кому погибать… тьфу, воевать.

Случилось странное. Он влюбился как мальчишка. Но виду не подавал, вел себя сдержанно, что было правильно. Варвара Семеновна стала для него именно тем, что нужно было для полного выздоровления. Стимул, побудительный мотив!

Она каждый день приходила в палату, осматривала его, приглашала в кабинет на лечение. Туда всегда выстраивались очереди, но он проходил как блатной.

А потом Варя вдруг и сама зачастила к нему. Входила вся такая застенчивая, смущалась, когда соседи Алексея по палате понятливо хихикали, делала вид, что строго по делу. Потом призналась: ей просто надо было увидеть его, знать, что с ним все в порядке.

Они гуляли по парку, не обращая внимания на холод, сырость и метель. С каждым разом уходили все дальше, прочь от людей, от их ухмылок. Она держала Алексея под руку, прижималась к нему, и его распирали потрясающие чувства. Он стремительно выздоравливал.

Под Новый год они уединились в сестринской комнате. Все произошло само. Она льнула к нему, щурилась от блаженства. Вся такая родная, близкая, аж дух захватывало.

Почему всего этого не было раньше? А вдруг он ее потеряет? При мысли об этом его охватывал дикий страх.

Любовные отношения не препятствовали осмотрам, процедурам, приему препаратов, об эффективности которых он даже не задумывался. Алексей по-прежнему рвался на фронт, но жутко не хотел расставаться с Варварой.

Документы на выписку были готовы к концу января. Вердикт: частично годен к военной службе. Бегать и прыгать крайне осторожно, с горы кубарем не катиться. Севшее зрение, слабые кости, проблемы с головой, подверженной изматывающим болям. А в остальном, прекрасная маркиза…

Их расставание было муторным, щемящим. Они долго не могли оторваться друг от друга.

Вскоре Варя написала ему, что ее рапорт был удовлетворен. Она отправилась на 3-й Белорусский фронт маршала Василевского. Он угодил на 1-й Украинский Конева.

Полковник Гробов к этому времени вырос до генерал-майора, возглавлял армейское управление контрразведки СМЕРШ.

— Я к вам, товарищ генерал-майор, — объявил Саблин, вторгаясь в кабинет.

— Призрак из прошлого явился. Страсти-то какие! — Гробов чуть не перекрестился.

— Так точно, товарищ генерал-майор. Налицо бесовщина и сатанизм. Прибыл в ваше распоряжение, готов служить верой и правдой. Надеюсь, подкинете непыльную работку?

— Добился все-таки своего, успел до конца войны, — с одобрением проговорил Гробов. — Ну и на какую непыльную работку прикажешь тебя пристроить? Ты же привидение ходячее. Дунь — развалишься.