И даже в этом случае Зиновий Петрович не верил, что его оппонент пожертвует большое количество миноносцев и судов дозора, перебросив их от Ляодуна.

При всей обоснованности доводов, возникало естественное сомнение: «Всё зависит от того – что японцам вообще про нас известно?! И ежели знают про все три корабля линии, при обоснованном желании расправиться с нашими силами по частям, всё равно первостепенной задачей является эскадра Витгефта».

Ветер с океана влёк повышенную влажность, холод и, как следствие, туманы, которые особенно были явны к вечеру и по утрам. Это давало надежду, при горизонте днём не более пяти-шести миль, проскочить, не встретив лишних глаз.

Телеграф уже разнёс весть о рейдирующих русских кораблях, разогнав каботажников. Однако это не коснулось трансконтиненталов, которых предупреждение застало уже в опасной для них зоне.

На второе утро после прохождения широты Токио большой пароход под коммерческим флагом Нидерландов неожиданно выплыл из непроглядной утренней дымки на траверзе ядра эскадры.

«Рион» и «Ослябя» из-за тумана его просто пропустили, не заметили, поскольку шли сами невидимые где-то впереди, «расчищая дорогу», молчаливые «морзянкой», скрытно поддерживая связь по УКВ потомков.

Нёсший флагманскую вахту капитан 2-го ранга Коломейцев, оценив положение и классифицировав судно как товарно-пассажирское, приказал поднять морские стяги «третьей республики»[22].

Голландский пароход неспешно проплыл мимо по корме, с его мостика пялились в бинокли, несмотря на ранний час, на палубах стали появляться люди.

Посмотреть, конечно, было на что – угрюмая, подёрнутая туманными лоскутами кильватерная колонна, где в голове два боевых высокобортных корабля под невообразимой раскраской… пятнами и полосами.

Потом Коломейцев объяснял адмиралу своё решение:

– Наличие сотни-двух пассажиров-некомбатантов предполагает такие хлопоты и сложности с призованием… в общем, сами понимаете, ваше высокопревосходительство.

А не окажись на этом «голландце» запрещённых грузов, право не знаю, какие предлоги сыскали бы для задержания.

– Это ж как же вам такая мысль пришла – чужим флагом прикрыться?

Кавторанг потупился, заметим – нимало не смущаясь.

– Что ж, – смягчился Зиновий Петрович, – что есть, то есть. Наши «бородинцы» с французского образца проектировали. Больше всего и походят по виду. Только голландцев, быть может, вы и обманули, а вот по их пришествию в японский порт всё выяснится довольно скоро.

Впрочем, Рожественский высказал всё это без особого расстройства. Во-первых, чуть больше чем через сутки рассчитывали уже быть у Квельпарта. Во-вторых, Зиновий Петрович считал, что противнику уже давно (наверняка или почти) всё известно.

Вероятные минные банки у Кюсю эскадра прошла прямо, грубо, напролом, выставив жертвенными тральщиками запризованную «Миннесоту», а следом «Воронеж».

Довольствуясь, что миновали все эти подозрительные узости в дневное время, быстро полутуманом, а не затемнённые в ночь ползком, боясь по неправильному счислению выскочить на скалу или ещё какую отмель. И… ни одной «рогатой», ни одной вражеской миноноски.

Единственное попавшееся там на «зуб» «Риону» вспомогательное дозорное корыто под «хиномару» было быстро нагнано, бегло обстреляно, подожжено.

Японский капитан явно переоценил силы и, главное, ходовые качества своего судна – паровой шхуны с архаичным рангоутом. Не справившаяся с пожарами команда не артачилась, спустив уцелевшие шлюпки на воду, сдавшись в плен, предварительно открыв кингстоны (кто бы сомневался). Однако спешащие покинуть бедствующее судно японские матросы явно не утруждали себя безупречным выполнением приказа… либо задвижки оказались настолько проржавевшими, что недостаточно открылись – уходящие русские ещё долго могли наблюдать за кормой горящий «Мару».

Когда же ориентируясь на недавнюю канонаду, к месту подошёл номерной японский миноносец (старый, трофейный, доставшийся после войны с Китаем, едва развивавший тринадцать узлов), его команда застала лишь догорающий остов и уходящий, пропадающий в дымке хвост русской колонны.

К вечеру этих же суток эскадра Рожественского вышла на оперативный простор Восточного моря.

Важно отметить, что уже на самом закате «Рионом» был задержан британский почтовый пароход, следующий в балласте на Кагосиму. С ним и передали послание на телеграф (заплатив шкиперу) – через адресат русской миссии в САСШ условное сообщение для Петербурга. С капитаном судна лично разговаривал Пётр Аркадьевич Троян, сразу оценивший циничную и продувную натуру шотландца.

– Мистер… сколько, по-вашему, заплатят японские чиновники, чтобы получить новость о встреченном вами русском рейдере?

Эскадра как раз огибала по большой дуге место задержания британского парохода, но многочисленные дымы не могли быть незамеченными.

Рыжебородый лис, мигом сообразив, о чём может идти речь, не задумываясь, назвал сумму.

Чуть поморщившись, Троян выложил перед собеседником в полтора раза больше.

– Надеюсь, я могу полагаться на вашу честь?

– Несомненно, сэр! – Вид денег так пришёлся по душе шкипу, что он расщедрился на бесплатную информацию. – Сэр! Предположу, что это вас заинтересует: пятью часами назад мной был встречен корабль его величества крейсер «Талбот», следующий курсом на ост.

Троян, докладывая по радио на «Суворов» о выполненном задании, конечно, отметил и этот факт. Так как возник неслучайный вопрос:

– Не к поискам ли нашей эскадры они подключились? Англичане?

Дымы за кормой обнаружили с вечно отстающего «Воронежа», когда до Квельпарта оставалось совсем ничего – примерно сто двадцать миль. Немедленно отсемафорили сообщение на флагман.

Дымы росли – кто-то зримо и целенаправленно нагонял эскадру, сменив курс на сближение.

– С оста, – отметил Игнациус. Рожественский был у себя в каюте, на мостике «правил» командир корабля. – Неужто тот самый британский крейсер, что упоминал прохиндей шкипер?

Наперехват развернули «Ослябю».

Набрав полный ход, броненосец ушёл навстречу неизвестному судну.

И вскоре Бэр не обрадовал.

– Василий Васильевич! – известил мичман, «сидящий» на УКВ-радиостанции. – С «Осляби» докладывают: так и есть – «Талбот».

Петрович, да и не только, назвал бы это «безответственностью» и был бы прав.

Это умение – просачиваться через препоны жизни-в нём выпестовали сначала родители, почти тиранской опекой, потом всякое начальство, включая двухгодичное армейское, а там и благоверная, успев довести до окончательного развода.