– Ну и что, она стоит того, чтобы прочесть её как минимум дважды, – не устаёт повторять он.

Мы с Тристаном оставляем друг другу записки на доске за кассой – со списком того, что успели сделать, и того, что ещё надо успеть. Иногда там есть и личное. Сегодня я нашла синюю бумажку, пришпиленную над чеком, а на ней:

Внутри ящика я нахожу золотой конверт с билетом на кинофестиваль, который пройдёт в следующем месяце. А я ведь почти о нём забыла.

Тристан несколько месяцев работал над своей документалкой. Это второй его фильм, который он отправляет на фестиваль, и я безумно рада, что на этот раз у него всё получилось. В каком-то смысле я ему даже завидую. Он ещё даже не в старшей школе, а его творчество уже признают. А я и над текстом для писательских курсов ещё не начала работать.

Я стараюсь не сравнивать себя с другими людьми, но иногда это очень сложно.

Нахожу ручку и корябаю ответ:

Снаружи накрапывает, поэтому в магазине посетителей почти нет. Зато онлайн у нас дела в гору пошли: Тристан оставил мне список книг, которые нужно найти и упаковать. В понедельник мистер Ли отправит их покупателям.

Я рано разобралась со всеми своими задачами и решила немного подмести: уборка не повредит. Когда зал пустеет, я вынимаю записную книжку и устраиваюсь на своём обычном месте у окна. Шум дождя всегда меня вдохновлял: он словно стирает весь остальной мир и очищает разум. Вспоминаю вчерашний обед: Юки спросила меня, о чём я пишу. И я ответила: о Сэме. Но я всё ещё не уверена. Как поведать о нём миру? Чего ожидают от меня люди?

Напиши о его смерти. О том, что случилось. О том, каково это: потерять близкого человека.

Но я не хочу помнить о Сэме как о трагедии. Не хочу на этом зацикливаться. Не такой должна быть его история. Люди должны помнить о нём лучшее. Помнить его как засиживающегося допоздна даже в школьные дни музыканта. Как старшего брата, который строил гигантские форты в своей комнате. Люди должны помнить нас. Те последние три года, что мы провели вместе. Пусть они узнают, как мы встретились, когда впервые поцеловались и почему я в него влюбилась. Я хочу, чтобы и они тоже в него немного влюбились.

Может, так я и сделаю. Запишу все воспоминания о нём. Воспоминания о нас. Расскажу нашу историю.

Я принимаю решение, и перед глазами мелькает калейдоскоп воспоминаний – следующий час я провожу, выбирая те, которые кажутся мне наиболее значимыми. И я пишу, пока совсем не теряюсь во времени.

Над дверью звенят поющие ветра, и я поднимаю взгляд и захлопываю блокнот.

– Юки? Ты что тут делаешь?

Юки складывает лиловый зонтик. Волосы её перевязаны синей лентой. Она оглядывает магазин.

– Я помнила, что у тебя сегодня смена. Надеюсь, ничего, что я заскочила?

– Конечно. Давай-ка сюда зонтик… – Я ставлю его у стены, пусть просушится. – Рада тебя видеть. Я тут уже заскучала.

Юки улыбается.

– Тогда я вдвойне рада, что пришла.

В другой руке Юки что-то держит – что-то маленькое и пластиковое, откуда веет острым и вкусным.

– Что это у тебя там?

Юки опускает удивлённый взгляд на сумку – будто успела о ней забыть.

– Я принесла еду. – Она улыбается. – Надеюсь, ты не против.

И мы съедаем солёные огурчики и сэндвичи со свининой прямо здесь, у окна. Я кипячу чайник в задней комнате и завариваю для Юки чай.

Снаружи всё ещё моросит, и она ждёт, когда дождик закончится совсем.

Мимо витрины проносится автобус. На другой стороне улицы на тротуаре резвятся детишки в дождевиках и радостно прыгают по лужам. Я долгое время всматриваюсь в собственное отражение в стекле, а потом Юки подаёт голос.

– О чём думаешь? Выглядишь рассеянной.

– Просто устала, вот и всё. И сплю плохо.

– Что такое?

– Да сны дурацкие снятся.

– Что за сны?

Я перевожу на неё взгляд.

– Про Сэма.

Юки понимающе кивает.

– Кошмары, значит? Раз не дают тебе спать.

– Повторяющийся сон. Один и тот же, снова и снова… То есть каждый раз немного разный, но начинается всегда в одном месте.

– И где же?

– На автовокзале. В ночь, когда умер Сэм.

– А заканчиваются они тоже одинаково?

Я рассматриваю свои ладони.

– До конца я ещё не добралась…

Юки вздыхает.

– Ах, вот как.

– Да, знаю. – Я прижимаюсь лбом к стеклу. – Но хотелось бы знать, что они означают…

Юки опускает взгляд в чашку.

– Знаешь… когда умерла моя бабушка – пару лет назад, – она мне тоже постоянно снилась. В похожих снах. В одном я разбивала её любимый чайник и пыталась склеить его до того, как она придёт домой. В другом прятала от неё плохие оценки за контрольную. Но она всегда их находила. Помню разочарование на её лице. И грусть. И мне не хотелось спать. Не хотелось снова видеть её такой…

– Она перестала тебе сниться? – спрашиваю я.

Юки кивает.

– Я рассказала о них маме. И она сказала мне кое-что, что помогло эти сны понять.

Я склоняюсь вперёд.

– И что же она сказала?

Юки отпивает чай.

– Она сказала, что иногда сны значат совсем не то, что показывают нам. А противоположное им. И мы не должны толковать их буквально. Они могут означать, что что-то в наших жизнях идёт не так. Или что мы зря всё держим в себе. Особенно когда мы кого-то теряем… тогда сны показывают нам совсем не то, что нам нужно. Не то, что поможет наладить жизнь.

– И что это было для тебя?

– Я не сразу это поняла… – бурчит Юки в чашку. – Всю свою жизнь я боялась разочаровать её, свою бабушку. А на самом деле я должна была помнить, как сильно она меня любила. Всегда, что бы ни случалось.

Юки ловит мой взгляд и добавляет:

– Может, и тебе тоже нужно искать что-то другое. Не то, что показывает тебе сон. И тогда твоя жизнь начнёт приходить в равновесие.

Я обдумываю сказанное.

– И как же мне это сделать? Найти противоположность того, что вижу…

– Я не уверена, – с сожалением произносит Юки. – Для каждого это что-то своё.

Я снова выглядываю в окно. В себе я тоже не уверена.