Потому что иногда я… не уверена. Может, отсюда и появилось это жуткое чувство.

Когда оно накрывает меня в очередной раз, я тянусь к вещам Сэма, потому что только в них всё ещё есть смысл. В его рубашке на стуле, в книжной подставке на столе и в других вещицах в ящиках, которые у меня остались. Все они здесь, в моей комнате, но запах Сэма начинает исчезать, и мне всё сложнее отличить новую подставку от той, которую я выкинула.

Как бы мне хотелось с кем-нибудь об этом поговорить или хотя бы показать его вещи, чтобы меня заверили, что я не сошла с ума! Но Сэм сказал, наши звонки могут прекратиться, и я не хочу рисковать… не хочу терять его снова. Но перестать обо всём этом думать я тоже не могу. О том, что, может, ничего плохого всё-таки не случится, если я упомяну про наши телефонные разговоры. С Сэмом я это обсуждать больше не собираюсь. По крайней мере пока.

Жужжит телефон – сообщение от Оливера. «Встречаемся через пятнадцать минут».

Потом второе: «Не забудь. Мне нельзя снова опоздать на испанский».

Я быстро одеваюсь и выбегаю на крыльцо, но на улице Оливера пока нет. Проверяю телефон. Ещё одно сообщение от него.

«Уже бегу. Встретил симпатичного пса, пришлось сфоткать».

И он даже снимок мне прислал.

Мы с Оливером теперь всегда ходим в школу вместе. Его дом совсем рядом, в паре кварталов от моего, и он каждый день присылает мне примерное время, через которое доберётся до моего крыльца. И всегда ошибается.

Мы стали чаще разговаривать – о фильмах, мюзиклах и Сэме – и в целом проводить время вместе. Поверить не могу, что для этого понадобились целых три года и смерть близкого человека. Мы договорились снова сходить на его могилу: теперь моя очередь приносить цветы.

Белые бутоны.

Оливер – скала, когда вокруг меня всё вот-вот разлетится на ветру. Мне не нравится хранить от него секреты, особенно теперь, ведь я знаю, как сильно он любил Сэма. Мне бы так хотелось что-нибудь для него сделать. И я наконец придумываю – пусть и не сразу. Грандиозный жест в знак нашей новой дружбы.

Оливер поправляет лямки рюкзака.

– Готова?

– Секундочку! – кричу я из дома.

Входная дверь открыта, и Оливер заглядывает внутрь.

– Мы опоздаем!

– Из-за того, что ты не смог пройти мимо собаки.

– Это был бигль. По имени Артур.

Через несколько секунд я выскальзываю на улицу, держа руки за спиной.

Повисает тишина.

Оливер выгибает бровь.

– Что там у тебя?

– Кое-что для тебя.

– Подарок? За что?

– Просто так.

– Тогда давай.

Я протягиваю руки. Оливер моргает.

– Это… рубашка Сэма…

– Да. И я хочу, чтобы ты её забрал.

– Почему?

– Потому что она мне велика. Да и на тебе будет лучше смотреться.

Оливер пялится на рубашку.

– Я не могу её принять, – наконец выдыхает он.

– В каком смысле? Ещё как можешь!

Он передаёт рубашку обратно.

– Не могу.

Я отталкиваю его руки.

– Не выдумывай. Это всего лишь рубашка.

– Это рубашка Сэма.

– И я отдаю её тебе.

– Я не возьму… – Оливер пытается отдать рубашку, но я сопротивляюсь. Наконец, мне это надоедает, и я бью его по запястью.

– Да что с тобой не так?

Оливер вздыхает.

– Очевидно же, Сэм хотел, чтобы она была у тебя. А не у меня.

– Ты этого не знаешь. Так что забирай давай.

Оливер вперивает в меня взгляд, а потом опускает его на рубашку.

– Не понимаю. Ты разве не хочешь оставить её у себя?

– У меня полно его вещей. Не переживай.

Оливер проводит по клетчатой ткани рукой, а потом крепко её сжимает.

– Спасибо.

Я улыбаюсь.

– Не потеряй смотри, хорошо?

– Ты ведь знаешь, ни за что не потеряю.

Я надеваю рюкзак и спускаюсь с крыльца. А вот Оливер почему-то остаётся наверху.

– Что такое? Ты ведь не передумал?

– Нет. – Он стягивает с себя свою неизменную кофту. – Но теперь я тоже хочу тебе что-нибудь отдать.

Он сбегает со ступенек и накидывает кофту мне на плечи.

– Ты отдаёшь мне свою форменную кофту?

– Я её тебе одалживаю. До выпуска.

– Я польщена.

Мы направляемся к школе. Утром довольно прохладно, и я рада дополнительному теплу.

– Напомни-ка, Оливер, а каким спортом ты занимаешься?

– Никогда ничем не занимался, – отзывается он. – Купил эту штуку у выпускника в прошлом году.

– Значит, это для красоты?

– Именно.

– Потрясающе.

Я поддеваю его локтем, и мы смеёмся.

Вдоль стен в коридоре стоят колонны из красных и белых шариков. С потолка свисают сияющие звёзды. Школа потихоньку приходит в норму. Люди снова надевают яркие футболки и слушают музыку в туалетах на полной громкости, бросаются бумагой у шкафчиков. Затяжная скорбь по Сэму сменилась патриотичным духом школы. У доски объявлений висела его фотография – не знаю, сняли её или она просто слетела, но теперь её там больше нет. По классам разнесли стопки газет, и в них впервые за несколько недель нет ничего о Сэме. Все словно… оставили его в прошлом. И меня это ничуть не удивляет. Сейчас в трендах митинги, футбол и выпускной.

Контрольная по французскому проходит лучше, чем я ожидала: я готовилась к ней всю ночь и рада, что мой труд окупился. На устной части я сама себя удивила. Согласно словам мадам Лии, произношение у меня всегда страдало. На английском нас встречает не мистер Гилл (он, к удовольствию всего класса, приболел), а учитель на замену – невысокий седой мужчина, который щурится всякий раз, когда ему задают вопрос. Он усаживает нас за чтение «Скотного двора».

Я решаю поработать над своим эссе, потому что оставила книгу дома. Мне нравится моя тема: рассуждения о том, как фантастические новеллы Октавии Батлер преуспели в преподавании из-за эмоционального контакта с читателями. Это работа о силе историй, которую люди вскармливали со времён каменного века – когда только начали вырезать на стенах пещер рисунки. До звонка я успеваю набросать три страницы.