– Ясно. Ты молвил, что треба не обознаться при захвате Икрама, дабы вместо него не попал мурза Азат.

– Да.

– Ну, если Азата от Икрама я отличу, то других – нет. Коли Галебей решит посылать своих мурз не по утвержденным местам, то вместо Икрама на Донце может оказаться любой другой из мурз. А их я не знаю.

– Я удивился, что ты не спросил об этом при первом нашем разговоре, – кивнул княжич. – Объясню сейчас. Мурзы Вахид и Динар в 1567 году приезжали на Москву с крымским посольством. Я зрил их во дворце, отец же участвовал в переговорах. Этих опознаю. Мансура узнать не трудно, так как у него с отрочества шрам на всю морду. Подрался с кем-то из своих товарищей и получил сабельный удар. Удивительно, что глаза не лишился. Эту кривую рожу, увидев, не забудешь. Остаются кто? Твой осведомитель мурза Азат и нужный нам мурза Икрам. Дале объяснять?

– Нет!

– Добре.

– Идем-то в Марево?

– В Чугуев, так государь распорядился.

Они выехали из Москвы, прошли по Калужской дороге верст пять, увидели справа деревушку.

– Вот и деревня Рогата, а напротив, справа от тракта – роща березовая. Туда нам.

Они съехали с тракта, проехали до рощи.

На опушке их остановил окрик:

– Стоять!

Парфенов и Бордак встали, с воинами особого опричного отряда шутки плохи.

– Ждать!

– А чего ждать? – крикнул Бордак.

Опричник промолчал.

– Помолчи, Михайло, – сказал Парфенов. – Старшого, видать, вызвала стража. Дисциплина у опричников крепкая.

– Заметно.

Из леса вышел человек в одеже обычного ратника, хотя опричники носили черные, как монашеские, одеяния.

– Кто такие?

– Боярин Михайло Бордак и княжич Василий Парфенов, воеводы отряда, прибывшего в рощу.

– Угу! Грамоты царские имеются?

– Как без них?

– Покажите. По одному.

Ознакомившись с царскими грамотами, воин сразу сменил тон:

– Доброго здравия, воеводы. Прошу следовать за мной.

Старший пошел по тропе пешком, Бордак и Парфенов за ним на конях.

Вышли на большую елань. Тут же раздались команды на сбор.

Покуда опричники собирались, воеводы соскочили с коней. И старший представился:

– Десятник первого десятка и голова всего отряда Лука Огнев.

– Ну, а кто мы, ты ведаешь, – кивнул княжич.

Опричники построились в ровные шеренги. Поодаль под седлами и охраной стояли кони, ближе к дороге пять запряженных телег, упряжные лошади, с ними обозные.

Парфенов, Бордак и Огнев обошли строй. Воины были как на подбор, высокие, крепкие, спокойные.

После осмотра Парфенов скомандовал:

– Десятники ко мне, остальные к коням! Готовиться к переходу.

Десятники подошли и тоже представились: Фома Рубач и Яков Грудин.

– Неудобно выходит, княжич, – вдруг произнес Бордак.

– Что неудобно? – удивленно переспросил тот.

– Ты – воевода, я – воевода, первый, второй, главный, младший. Давай уж ты будешь воеводой, а я твоим помощником. А то воины запутаются, обращаясь к нам.

– Добро, пусть будет так, – кивнул Парфенов и повернулся к десятникам: – По царскому велению вы теперь в моем и помощника полном распоряжении. А теперь, как пойдем. Ныне проходим сорок верст, боле не получится. Идем по тракту, встаем на отдых в рощах, оврагах или балках, в селения и на постоялые дворы не въезжая. Пути до крепости Чугуев, что в Северской земле на берегу Северского Донца и двух других рек междуречья, две недели. Огнев?

– Здесь, – ответил первый десятник.

– Провизии на переход хватит?

– Должно хватить, коли не транжирить. А если что, и прикупить можно.

– Понятно. Покуда готовьтесь, я посмотрю обоз. Выходим по моему сигналу. Коли желает кто спросить чего, спрашивайте. Смогу – отвечу.

Вопросов у опричных десятников не было.

– Ступайте к воинам, Огнев, со мной!

– Слушаюсь, воевода!

Парфенов и Бордак осмотрели обоз. Он состоял из пяти телег. В телегах провизия, вода, сено, порох, пищали, заряды к ним, колчаны со стрелами, луки, готовые к использованию факелы. В трех телегах предусмотрены места отдыха для опричников, в каждой из этих трех телег поместятся по пять ратников. Упряжные лошади молодые, здоровые, крепкие. При обозе возницы и старший обоза.

– Наемные люди или служивые? – кивнув на возницу, спросил Михайло.

– Такие же опричники, как мы, только одеты под крестьян, – ответил Огнев.

– Умно, ничего не скажешь. Со стороны вроде торговый обоз с дорогим товаром, а посему и большой охраной. Псы мурзы могут только на этот обоз посягнуть.

– Ну, тогда подставимся сами, – улыбнулся Парфенов. – Ладно. Начинаем переход.

На переход отряду потребовалось двенадцать дней. В середине октября он подошел к крепости Чугуев.

Предупрежденный крепостной воевода князь Петр Петрович Верейский сам вышел встречать отряд. Ворота крепости были открыты, обоз втянулся внутрь, воевода же стоял на мостике через неширокий, но глубокий ров.

– Приветствую тебя, княжич Василий, и тебя, боярин Михайло Бордак! Для меня честь принимать таких гостей, людей, присланных самым государем российским Иваном Васильевичем.

Дождавшись, покуда обоз полностью зайдет внутрь, воевода предложил гостям:

– Прошу ко мне на двор. Тут, конечно, не хоромы, не терема, но дома крепкие, тако же стены крепостные с башнями и крутой земляной вал, зимою обливаемый водою. В крепости свой колодец, воды хватает, запасов провизии и вооружения в достатке.

– Вижу, князь, что порядок держишь, а также дисциплину, – проговорил Парфенов. – В крепости чисто, просторно, праздношатающихся нет. Работает кухня, и даже торговый люд имеется.

– То с Дона приезжают. А бывает, и из Курска подъедут.

– Где мыслишь разместить отряд на отдых, воевода? – спросил Бордак.

– По хатам крепостных ратников, с десяток на своем дворе, есть у меня домик гостевой, и банька имеется. Ныне отдыхайте, какую треба еду приготовят, для того воины выходили на охоту и рыбалку, свежей рыбы наловили, да зайцев постреляли с куропатками. А вот завтра… Но об этом в доме.

Они прошли в дом воеводы, схожий с домом Бордака, только меньше в размерах. Да и понятно, в крепости все застраивать нельзя, нужен простор для маневра, для обороны или при осаде.

В светлой горнице не было такой пестроты, что в домах городских. Стол посреди комнаты, рогожа на начищенном добела полу, лавки у стола и вдоль стен, лежанка у большой русской печи, за ней еще лавка, на окнах-бойницах белые занавески, в красном углу – иконостас. Повсюду свечи в подсвечниках.