скажете, что я мог отказаться. А я вам скажу, что никак не мог. Мне уже выдали секрет, а секрет — как кредит, его нужно отрабатывать. В противном случае… Дальше Сибири мне бежать только на Северный полюс, но там я уж совсем не выживу.

— Но с какой стати вам, совершенно незнакомому человеку, выдавать секреты? Да к тому же превращать вас в сыщика?

— Вы действительно плохо покопались в моей биографии. В Киеве я не только работал психологом, но и частным детективом. И конфликт с влиятельным чиновником имел отношение отнюдь не к психологии, а к моим расследованиям. Моя сестра Софочка категорически не хотела, чтобы здесь, в Новосибирске, я вновь вернулся к детективным делам. И я, в общем-то, не собирался, однако пришлось… И получилось, что я в этих делах принес кое-какую пользу. — Казик улыбнулся, причем не без легкого самодовольства. — Кто-то Виктору Эдуардовичу об этом поведал, дав, вероятно, весьма лестные характеристики. В результате он и обратился ко мне.

— У него есть влиятельные друзья в полиции, — заметил Борисевич.

— Полагаю, именно из этого ведомства он и получил информацию обо мне. Но! — Казик воздел палец к потолку. — Насколько я понимаю, господин Грибанов в полицию не обращался. Следовательно, задействовать официальные органы Виктор Эдуардович никак не мог. Даже неофициально. Потому как уж там-то об этом секрете узнал бы не один человек. Так что я оказался хоть и незнакомым, но единственным, кому можно было доверить это дело.

— Лагутин всё узнал от Ряшенцева, — не спросил, а констатировал Борисевич.

— Однако Антон Федорович оказался свидетелем случайно, — уточнил Казик. — У него заранее был назначен визит на то самое время, когда и произошла вся эта беда. Впрочем, вам легко проверить.

— Проверили, — кивнул Вадим. — Внешне всё так и выглядит.

— А вот вчерашний визит был, разумеется, подстроен. Чтобы я якобы совершенно неожиданно обо всём узнал. Вы, вероятно, об этом догадались?

— Примерно, — вновь кивнул Вадим. — Но Лагутин вам объяснил, зачем ему понадобилось влезать в эту историю?

— Объяснил. Виктор Эдуардович предполагает, что речь идёт о выкупе. Причём весьма солидном. И что деньги ваш Александр Дмитриевич в конечном счете позаимствует из тех средств, которые ему выделят на строительство конгресс-холла. А ведомство Лагутина контролирует правильное использование этих средств, и потому сам господин Лагутин хочет выяснить — кто похитители. Но! — На сей раз Казик устремил к потолку сразу всю ладонь, покрутил пальцами, словно пытаясь ухватить воздух. — Что-то меня беспокоит в этих объяснениях. Я не могу уловить — что конкретно, это нечто трудноосязаемое. Но я чувствую: есть какой-то другой мотив и, подозреваю, не самый уважительный. Тем более что Виктор Эдуардович откровенно недолюбливает вашего Александра Дмитриевича.

— Вам как психологу любопытно докопаться до мотива?

— Видите ли, уважаемый Вадим Юрьевич. — Казик вздохнул, посмотрел на Борисевича с неожиданной грустью. — Я никогда не был женат и у меня нет детей. Но у моей сестры Софочки есть сын Давид, мы воспитывали его вместе, и я его очень люблю. И вообще… вы думаете, для нас, евреев, самое святое — это Тора? Да, конечно, Тора, особенно для верующих людей, — это закон жизни. Но в жизни для нас, евреев, самое святое — это дети. Ваш Грибанов может оказаться очень плохим человеком, но его ребенок не должен отвечать ни за чьи грехи. И никто не должен использовать ребенка в своих грешных помыслах. Поэтому я предлагаю вам свою помощь. Поверьте, она не будет вам лишней.

Из кафе они вышли вместе, но каждый направился к своей машине. Казик на прощание помахал рукой, словно давнему другу на вокзальном перроне. Борисевич тоже собрался изобразить дружеский прощальный жест, но вместо этого схватился за телефон.

— Ты знаешь, зачем полицейский капитан пожаловал к Еланцевой? — спросил Попов.

— Ну и зачем? — спросил, в свою очередь, Борисевич.

— По поводу охранной сигнализации. Пришел систему покруче предлагать. Причём это не капитан от полиции, а прямо-таки полковник от бизнеса. Лихо пытался Еланцеву на серьезные бабки раскрутить, но дамочка крепенькой оказалась и довольно ловко отказалась. В общем, вывернулась так, что и она не при дополнительных тратах, и капитан не при больших обидах.

— Всего-навсего? — уточнил Вадим.

— Абсолютно.

— Тогда это неинтересно.

— Зато вовремя. Не пришлось мне очередной раз страху на салонных дамочек нагонять.

— Еланцева не такая уж пугливая, — отдал должное Борисевич.

ГЛАВА 19

— Знаешь, что я тебе скажу? Ты затеял опасную игру, — скорбно изрекла Софья Михайловна. — Если этот Лагутин узнает, что ты связался с этим Борисевичем… Аркаша, нам ничего не останется, как бежать в Америку и сесть на шею Давиду.

— В Америку? Хм-м… А я сказал Борисевичу, что у меня только один путь — на Северный полюс. Вот видишь, Софочка, оказывается, всё не так плохо. Как в том анекдоте про еврея, которого съел чёрт. Сначала бедный еврей сильно расстроился, а потом понял, что два выхода, но у него есть.

— Все шуточки шутишь, — поджала губы сестра. — Я, по крайней мере, знаю английский язык, а ты не сможешь купить даже булку хлеба, потому что Давид живет в районе, где нет русских. Впрочем, — добавила она мстительно, — уж тогда ты точно сбросишь куда больше трех килограммов, потому что у тебя не получится втихаря покупать себе печенье и колбасу. У тебя, во-первых, не будет заначки, а во-вторых, ты не объяснишься с продавцами.

— Какая же ты бываешь жестокая, Софочка! — издал тяжкий вздох Казик.

— Жестоким тебе будет Лагутин, если узнает, — уже без всяких подначек сказала сестра.

— А он узнает. — На лице Аркадия Михайловича разлилась безмятежность. — Я ему расскажу. А что страшного? Наоборот, всё очень даже хорошо! Виктор Эдуардович хотел, чтобы я вошел в доверие к Еланцевой? Так вот она меня даже на работу наняла. Его интересует окружение Грибанова? Так вот я в деле с его начальником службы безопасности. Спасибо наивной Маргарите Викторовне, которая умудрилась позвать на помощь, по сути, двух шпионов, причем один из них именно тот, от кого она надеется защититься. Вот такое замечательное стечение обстоятельств. Виктор Эдуардович должен быть просто счастлив.

— Ты собираешься рассказывать ему абсолютно всё? — усомнилась Софья Михайловна.

— Я буду с ним правдив… Процентов на девяносто. Тогда десять процентов он даже не заметит, — ухмыльнулся Казик. — И с Вадимом Юрьевичем тоже буду правдив… насколько получится.

— Смотри, Аркаша, — покачала головой сестра, — не запутайся в своих хитростях.

— А когда я в них путался?

— Например, когда из кафе пришел. Сказал, дескать, только пил кофе, а при этом на джемпере у тебя