— Нижайше прошу извинить за несоответствие вашим высоким идеалам, — язвительно выцедил Коган. Если бы ведьмак обладал способностью проходить сквозь землю, он непременно бы ею воспользовался. — Хотите вы того или нет, мы теперь некоторым образом в родстве.

— Да будь я проклят!.. — в бешенстве простонал будущий тесть.

— Приму это за согласие, — заключил Магистр.

Эти слова были вознаграждены плотоядной улыбкой Кристалины. Выгребные ямы и прочие ароматы некоторое время её не опечалят.

Князь Ланадар ретировался, забыв попрощаться — верх неучтивости, что он себе позволил. Кристалина выплыла из кабинета со степенностью, ей не присущей.

— Я... — начал счастливец-жених.

Демиан устало поднял ладонь.

— Не мне указывать вам, учитель, с кем делить постель и как отвечать за последствия принятых решений.

Коган кивнул, выравнивая дыхание. Выдохнул с непередаваемой смесью чувств:

— Криста!..

— О да, — едва улыбнулся Демиан. — Весьма темпераментная особа. Добивается желаемого всеми мыслимыми и немыслимыми способами. По-видимому, вы в списке желаемого. И... поздравляю, учитель. А пока советую вам догнать княжну Ланадар и всё с ней обсудить. Надеюсь, получаса вам хватит?

— Вполне, — мрачно посулил Коган.

***

Далеко идти не пришлось: Кристалина не торопилась уходить. Сверкая глазами и сложив руки на груди, она позволила припереть себя к стене.

— То, что ты сказала, — правда? — выпалил единым духом.

— А ты мог подумать иначе? — с возмущением и даже злостью бросила она.

Коган придержал язык в честной попытке оценить, какие чувства вызвала в нём новость. Но тот сумбур покуда не поддавался оценке.

— Почему ты мне не сказала?

— Потому что не знала наверняка! Знать, как всё это происходит... в теории, и применительно к себе самой — вовсе не одно и то же. Может, переутомление... перегнула палку с тренировками, бывает... Мы, как и эльфы, прокляты малодетностью, будто бы за долгую жизнь... Для нас это сродни чуду... чуду, которое случается не с каждым! Так стоит ли и надеяться? Да я и не думала об этом! О самой вероятности того, что...

Коган, смешавшись, отступил. Высокомерно дёрнув углом рта, Кристалина откачнулась, оперлась лопатками стены.

— Ты должна была сказать мне первому, — перегорев, заметил он.

— О, прости, — фыркнула ведьма. — Отец и под пытками не расскажет о постигшем его род бесчестье. А Демиан... он ведь сын Эджая. По-нашему родная кровь.

— Дело не в этом. Это мне следовало решить всё.

— Да-да. Потому что ты мужчина, и это твоя ответственность, и так принято, и молчи, женщина, — насмешливо перечислила "причины" княжна. — Вот только я, уж извини, лучше знаю своего отца и то, как на него надавить, чтоб вышло наверняка, — тоже. К чему бы привёл ваш "серьёзный мужской" разговор, да без свидетелей? Могу представить! А так — хотя бы Магистр не позволил вам поубивать друг друга. К тому же это я всё начала.

— Те настойки, что ты пила при мне... что тогда это было?

Авалларка дёрнула плечом.

— Так... безобидные травки. Для женского здоровья.

— Так ты этого хотела?

— О боги! — с пылом воскликнула она. — Ну разумеется, я этого хотела! А вот чего хочешь ты?

Согрейн молчал. Она с несвойственным ей спокойствием ждала ответа. Знакомая до чёрточки, но уже наметились изменения... и почему он видит это только теперь?

И он вдруг ясно понял, что, по правде, хотел того же, но не был так же, как она, смел в своих желаниях, даже наедине с собой.

— Твой отец меня ненавидит, — мягко посетовал, признавая очевидное.

Кристалина улыбнулась, делая шаг навстречу.

— Ерунда. Он тебя полюбит.

— Ну разумеется, — усмехнулся ведьмак.

— Хорошо, — признала Кристалина. — Не полюбит. Но не станет же он враждовать с отцом собственной внучки.

— О нет... — со смехом простонал Коган. — Я не вынесу двух таких...

— Каких? — подначила Криста, обнимая его. — Ну, каких?

Он медленно положил ладонь на её впалый ещё живот.

— Какое будущее нас ждёт, Криста?

— То, которое мы выберем для себя, — ответила она с уверенной улыбкой. — Которое мы выберем.

Диана с сожалением прослеживала путь солнца, покидающего Белый город. Вот оно спускается за крепостную стену, и никакая в мире стража его не удержит.

Белый город сделался золотой, затем багряный; каждый камень его взял от светила свой цвет. Скоро Телларион станет сиреневым, розовым, после голубым и, наконец, серым. И дневное веселье будто бы тоже изменяло цвет, и ритм, и мелодию. Гудки, скрипки и свирели смолкли, только тихо плакала флейта... как потерянный ребёнок или неприкаянная душа. Наконец, растаял и её робкий голос.

Иленгар тронул Диану за рукав и кивком указал куда-то за край чаши площади, щедро освещённой кострами, подхваченными из костров факелами и запасёнными лампадами.

Там, сидя на перевёрнутых козлах, нервными пальцами трогал струны юный менестрель. Длинные волосы занавесили юноше лицо, склонённое низко, к самому гитарному грифу. Слабая мелодия едва угадывалась, едва дышала; хрупкие, болезненно худые пальцы касались проволоки будто вслепую, но отчего-то никто не свистел, не улюлюкал обидно. Молчали, ждали, когда дыхание мелодии окрепнет.

Дурнотное, вытягивающее сердечные жилы ожидание, точно у изголовья тяжело больного... Диана неровно вздохнула; крепнущая мелодия захватила, подчиняя, проходя по ней, как по струне... Ладонь её дрогнула в незавершённом, неразрешённом жесте — отыскать руку Иленгара... удержаться в тёплом дивном вечере.

Нервный мальчишка сидел по-птичьи, неловко, скрестив ноги в нелепых, с широкими раструбами сапогах. Длинное худое лицо не оживлял румянец костров, глаза болезненно блестели из-под полуприкрытых век.

У мальчишки был голос немолодого узнавшего жизнь мужчины.

— Золото моё — листья ломкие на ветру...*

(*в тексте использованы отрывки песни Ниенны "Трава разлуки".)

Диана опустила ресницы. Это в ней кто-то небрежно подкручивал колки, это она стонала гитарным голосом.

Зачем Илле привёл её сюда? Слушать невыносимо. Уйти — немыслимо.

Она должна дослушать... услышать. Понять.

Что не так с этим мальчишкой? И голоса она слышала не в пример его приятней... И мелодия будто играла себя сама, вовне разбитой, дурно настроенной гитары...

Так в чём же дело?

— ...Холод на равнине, да горы — как горький лёд.

Где найти долину, где встречи трава растёт?