Вэнс критически смотрел на нее во время дознания и в конце неожиданно спросил:

– Последние полчаса мисс Ада была с вами на кухне?

При упоминании этого имени страх кухарки заметно усилился. Она сделала глубокий вход.

– Да, Адочка была со мной. И слава всевышнему, что утром она уходила. Иначе могли бы убить ее, а не мистера Рекса. Один раз в нее уже стреляли, могут попробовать снова. Ей нельзя оставаться в этом доме.

– Думаю, нет смысла скрывать от вас, фрау Маннхайм, – сказал Вэнс, – что теперь мисс Ада будет под неусыпным присмотром.

Женщина благодарно посмотрела на него.

– Ну что она им сделала?.. Я тоже за ней присмотрю.

Когда кухарка ушла, Вэнс заметил:

– Что-то мне подсказывает, Маркхэм, что лучшего защитника в доме, чем наша заботливая фрау, Аде не найти. И все-таки этой лютой расправе не будет конца, пока мы не наденем на убийцу наручники. – Его лицо помрачнело, а линия рта стала жесткой, как у Пьетро Медичи. – Кровавая резня еще не окончена. Картина только начинает вырисовываться. И она кошмарна – хуже любых гравюр Ропса или иллюстраций Доре.

Маркхэм подавленно кивнул.

– Да, есть во всем этом какая-то неизбежность, бороться с которой выше человеческих сил. – Он устало поднялся. – В данный момент я больше здесь ничего не могу сделать, сержант. Работайте. И позвоните мне до пяти.

Мы уже собрались уходить, когда прибыл капитан Джерим, тихий коренастый человек с седыми торчащими во все стороны усами и глубоко посаженными глазами. Он был похож на хитрого лавочника. После непродолжительных рукопожатий Хис повел его наверх.

Вэнс надел было пальто, потом снял.

– Послушаю, пожалуй, что капитан скажет о следах. Знаете, Маркхэм, у меня складывается довольно-таки фантастическая теория, и я хочу ее проверить.

Маркхэм секунду смотрел на него с любопытством. Затем взглянул на часы.

– Я подожду с вами.

Десять минут спустя вновь появился доктор Доремус и, прежде чем попрощаться, сообщил, что Рекса застрелили из револьвера тридцать второго калибра с расстояния примерно в фут. Пуля вошла в лоб спереди и, по всей видимости, застряла в среднем мозге.

Через четверть часа после ухода Доремуса в гостиную вернулся Хис. Увидев, что мы все еще там, он был неприятно удивлен.

– Мистер Вэнс хочет послушать отчет Джерима, – объяснил Маркхэм.

– Капитан закончит с минуты на минуту. – Сержант рухнул в кресло. – Проверяет замеры Сниткина. По следам на ковре он особо ничего сказать не смог.

– А отпечатки пальцев? – спросил Маркхэм.

– Пока тоже ничего.

– Ничего и не ждите, – добавил Вэнс. – Следы оставили специально для нас.

Хис бросил на него пристальный взгляд и хотел что-то сказать, но в этот момент спустились капитан Джерим и Сниткин.

– И каков вердикт, капитан? – спросил Хис.

– Следы на балконе сделаны обувью того же размера и рисунка подошвы, что и на копии следа, которую Сниткин передал мне недели две назад. Насчет комнаты я не уверен. Хотя похоже. Грязь на них такая же, как и на балконе. Я сделал несколько фотографий и смогу точно сказать, когда увеличу их под микроскопом.

Вэнс встал и неторопливо направился к двери.

– Сержант, вы разрешите мне на секунду подняться наверх?

Хис был заинтригован. Он хотел спросить о причине столь неожиданной просьбы, но ответил только:

– Само собой. Давайте.

Что-то в манере Вэнса – удовлетворение в сочетании с подавляемым возбуждением – подсказало мне, что его теория подтвердилась.

Не прошло и пяти минут, как он вернулся с парой галош, похожих на те, что были найдены в шкафу у Честера, и передал их капитану.

– Вероятнее всего, вы установите, что это именно они.

Джерим и Сниткин внимательно оглядели обувь, сравнивая с замерами и копией следа. В конце концов капитан подошел с одной из калош к окну и, приставив к глазу ювелирную лупу, внимательно изучил каблук.

– Скорее всего, вы правы. Вот здесь потертость как раз в том месте, где на моей копии выемка.

Хис вскочил на ноги и уставился на Вэнса.

– Где вы их нашли?

– Были засунуты подальше в чулан для белья, у лестницы.

Не в силах справиться с изумлением, сержант обернулся к Маркхэму и затараторил:

– Когда ребята из отдела искали пушку, я специально говорил им про галоши, но они ничего не нашли. А теперь мистер Вэнс приносит их из кладовки прямо у парадной лестницы!

– Видите ли, сержант, – произнес Вэнс, – когда ваши ищейки прочесывали дом, галош там и не было. В первых двух случаях малый, который в них разгуливает, мог надежно их спрятать. А сегодня у него не было времени, и пришлось пока оставить обувь в чулане.

– Вот так, значит? – неопределенно проворчал Хис. – А остальное, мистер Вэнс?

– Это все. Если бы я знал остальное, то знал бы и имя стрелявшего. Но позвольте напомнить, что ни один из ваших sergents-de-ville[57] не видел, чтобы дом покидал кто-то подозрительный.

– Господи боже, Вэнс! – Маркхэм встал. – Ведь это означает, что сию минуту убийца в доме.

– По крайней мере, – лениво протянул Вэнс, – мы можем обоснованно предположить, что он был здесь, когда мы приехали.

– Кроме Вонблона, дом никто не покидал, – выпалил Хис.

Вэнс кивнул.

– Значит, сержант, убийца все еще здесь.

Маркхэм, Вэнс и я собрались в клубе «Стайвесант» на поздний обед. Словно по молчаливому согласию, тему убийства обходили стороной. Но когда мы курили за кофе, Маркхэм откинулся в кресле и сурово оглядел Вэнса.

– А теперь я хочу знать, как вы додумались искать галоши в чулане для белья. И, черт побери, Вэнс, обойдемся без ваших пространных отговорок и цитат из «Бартлетта»[58].

– С радостью облегчу душу, – улыбнулся Вэнс. – Все предельно просто. Я никогда не делал ставку на теорию ограбления и потому смог взглянуть на проблему непредвзято.

Он закурил новую сигарету и налил себе еще кофе.

– Судите сами. В ночь, когда стреляли в Джулию и Аду, обнаружили две пары следов. Снег прекратился около одиннадцати, а следы появились между этим временем и полуночью, когда на место преступления приехал сержант. Когда убили Честера, были найдены похожие следы, и они тоже появились вскоре после того, как стихло ненастье. То есть перед каждым преступлением появлялись следы к дому и от него. И оба раза – когда прекращался снегопад, и их легко было заметить. Не такое уж исключительное совпадение, но его было достаточно, чтобы вызвать легкое возбуждение моей cortex cerebri[59]. И это возбуждение заметно увеличилось сегодня утром, когда Сниткин доложил о свежих отпечатках на балконе, поскольку страсть следить у нашего злоумышленника вновь совпала с улучшением метеорологической ситуации. Поэтому, как говорите вы, мудрые солоны[60], я пришел к неизбежному логическому умозаключению: убийца, столь осторожный и расчетливый во всем прочем, оставил эти следы специально нам в назидание. Во всех случаях он выбирал единственное время дня, когда его следы не будут заметены снегом или спутаны с другими… Понимаете?