— Члены моей семьи не способны учиться на ошибках, — вздохнула она. — Ни на чужих, ни на своих… Хорошо, что скоро его безумие закончится. Викард не откажется от власти ради женщины. Кто угодно, только не он.

«А ты отказалась? Ради мужчины? Надеюсь, не ластонца?» — но Рокси уже повернулась ко мне спиной.

Дверь осталась открытой.

Я успела выйти в коридор и даже ответить на сальную шуточку насчет Дракона-основателя и женских коленей, когда этажом ниже раздался взрыв. Не то чтобы мощный, однако дымом потянуло сразу же. А потом…

Все побежали — и я побежала. Сначала позади охраны, потом до них дошло, что меня надо бы запереть обратно, и наш строй изменился. Теперь я мчалась перед ними, искренне веря, что короткий подол если не задержит пулю, то хотя бы заставит руку стрелка дрогнуть. На лестнице споткнулась, навалилась на парапет, с воплями съехала вниз… Подлетая к четвертому этажу, заметила шаера.

«Господи, только не это!» — взмолилась мысленно и заорала еще громче.

Рикадор, как прирожденный идиот, застыл внизу с выражением безграничного неодобрения на лице. Траектория моего падения проходила аккурат посредине его туловища, и я обхватила голову руками, стремясь защитить этого надменного недоумка от судьбы наколотой на вилку сардельки.

Стоп.

Голову?

Не корону?!

«Она исчезает, когда уровень адреналина зашкаливает? Какой тогда в ней смысл?!» — я представила, как сейчас врежусь в пол (шаер изволил отступить) и получу сотрясение мозга, и закрыла глаза.

Но вместо каменных плит ощутила крепкие руки.

— Я как раз думал о вас, Ання, — раздался надо мной ленивый голос. — Вы будто услышали мои мысли и поспешили на зов. — Рикадор поставил меня на ноги и окинул критическим взглядом. — Так спешили, что забыли надеть юбку? Право слово, не стоило перетруждаться.

— Говорите как моя мама. — Я одернула сарафан, приблизив его к коленям на лишние полсантиметра. — Эй! — Из кармана шаера торчал блокнот с Эйфелевой башней на обложке. — Что это?

— То, что вы мне прочтете. Прошу за мной, Ання. Пора отрабатывать доброе отношение Долинеи.

Он направился к лифту, я — за ним. Мимо нас пронесли накрытое простыней тело, но Рикадор не обратил на него внимания. Я же увидела свисавшие до пола рыжие волосы и коснулась кармана, проверяя, на месте ли фотоаппарат Жаклин Сон.

— Не это ищете? — Сердце екнуло, когда Рикадор махнул им у меня перед носом. — Вы смешны, Ання. Вы жалки настолько, что ваш суд превратится в комедию. Кстати, почему сегодня у вас синие глаза? Забыли о легенде?

«Ты заметил цвет моих глаз? Для высокомерного шаера это прогресс», — но я смолчала.

Его мнение уже сложилось. Пусть плюется ядом сколько влезет — мне без разницы. Рикадор рие Нордес не относился к людям, чье одобрение имело для меня значение.

* * *

Это был дневник, написанный аккуратным почерком прилежной школьницы. Шаер всучил его мне сразу же, как только мы переступили порог кабинета дознавателя.

— У нас появилось кое-что новое, Кано. Читайте, Ання. Надеюсь, у вас хватит ума не сочинять на ходу.

Кано, который явно куда-то собирался, поспешно снял шляпу и вернулся за стол. Ободряюще улыбнулся, но не сел, а застыл столбом перед непривычно воодушевленным Рикадором.

— Взрыв, сир, — напомнил мягко.

— О взрыве расскажут Валери и эксперты. Я был там. Уверяю: это не то место преступления, где можно найти улики. Все вещи нашей ластонской… хм, помощницы сгорели. Мгновенно.

— Кроме этого, — дознаватель указал на блокнот в моих руках. — Он уцелел неслучайно, сир?

— Валери передала его мне за миг до взрыва.

— Полагаете, в ее комнате тоже были подслушивающие устройства, сир?

«Тоже? Получается, в спальне шаера все-таки нашли «жучки»?» — я обнаружила, что мну блокнот, и постаралась не выдавать ни волнения, ни заинтересованности.

— Полагаю, кто-то очень сильно не хотел, чтобы эта писанина попала ко мне. — Лицо Рикадора не выражало ничего. — Или же хотел придать ей больший вес… Чего вы ждете, Ання? Распоряжения на законодательном уровне?

Я открыла первую страницу.

— Это же не по-вашему, — пробормотала неуверенно.

— Вы постоянно говорите не по-нашему, но мы вас понимаем, — мягко уверил Кано. — Не спешите.

— А есть ластонско-долинейский словарь? Или учебник?

— Читайте!

От внезапного рыка шаера мороз прошел по коже.

— Да пожалуйста, — на секунду я испугалась, и это окончательно испортило настроение. — Третье января, — начала неторопливо. — Сегодня мне исполнилось шестнадцать лет…

* * *

Третье января

Сегодня мне исполнилось шестнадцать лет. Как и в прошлые годы, я отмечала этот праздник дома, вместе с мамой и сестрами. Был торт, были свечи и был планшет, который (точно знаю) маме не по карману. Мы ели домашнее печенье и делали вид, что все хорошо.

Заходили знакомые. Желали, чтобы я поскорее нашла себе миллионера и вытащила семью из нищеты.

Звонила бабушка. Сказала, что если я завалю экзамены, то пойду гробить молодость на завод. До выпускного еще полтора года, но она напоминает о нем постоянно.

Звонил Макс. Предлагал отпраздновать мое почти совершеннолетие по-взрослому. Услышав отказ, послал меня на хрен и сообщил, что все кончено, потому что я конченая.

Ненавижу дни рождения. И Макса ненавижу. Я встречалась с ним, потому что все говорят: в моем возрасте нужен парень. Макс и крутой, и богатый, и стильный. Правда, тупой и расист. И быстро напивается. Хорошо, что он меня бросил. Давно хотела с ним порвать, но боялась.

И все равно я ненавижу дни рождения.

Четвертое января

Получила посылку. Ноутбук. Геймерский. От папы.

Сказала маме, что шестнадцать лет как покойный отец прислал мне подарок. Долго ее успокаивала.

Узнала, что папа жив, но скрывается. Он из Южной Америки, был большой шишкой в политике, нажил много врагов и вынужден годами прятаться в джунглях.

Сестры завидуют — их отец был обычным таксистом и погиб в аварии.

Десятое января

Пришло письмо из Бразилии. Папа хочет встретиться. Мама против: почему-то она думает, что ничего хорошего из этого не выйдет. Сестры за — в латиноамериканских сериалах все политики очень богаты.

Я не ответила ни да, ни нет. Мне это не интересно. За прошедшие годы он мог хоть весточку подать. Пусть делает что хочет.

Макс заразил мою лучшую подругу какой-то венерической дрянью. Желаю им счастья.

Двадцатое января