Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вообще-то это вы придумали, — сказал смутившийся от похвалы Захарин.
— Ладно, не будем скромничать. Это мы придумали. Придумали методом мозгового штурма. Осталось нанести последний штрих. В каких местах могут быть установлены видеокамеры, чтобы преступники испугались?
— Основной подозреваемый директор «Альянса» Джангиров. Его наверняка испугает камера в кабинете. Может рвануть туда.
— Он, случаем, не сидит там допоздна? Информатор-то узнает о просьбе в прокуратуру где-то в половине шестого. Может сразу ему сообщить.
— «Альянс» официально работает до четырех. А директрр во второй половине дня там вообще редко бывает.
— Хорошо. Какие еще есть варианты?
Во втором письме решили указать, что камера установлена снаружи — напротив окна директорского кабинета. В третьем — напротив его жилого дома на улице Котовского. Захарин, сам же и предложивший этот вариант, ворчал:
— Ох, не нравится мне, если укажем «напротив директорского дома». Может, там напротив ничего нет, а расстилается голое поле, и информатор сразу поймет, что это уловка.
— Ничего он не поймет. В поле тоже можно установить видеокамеру, — успокоил Турецкий капитана. — Я понимаю опасения, в наших действиях есть налет приблизительности. Но время подпирает. А сейчас весь город шерстят, ищут пособников террористов. Поэтому все бандюги на взводе, их хладнокровие основательно нарушено. В таких условиях наш риск — надежней. В нашей работе всегда допускается разброс попаданий. Чай, не табуретки делаем.
В это время снова прозвенела тема Джеймса Бонда — звонил Докучаев. Он сказал, что прокуратура подготовила санкцию на обыск механика гаража УФСБ Алишера Пирмухамедова.
«Если сотрудники все равно потом увидят, как к нему заявится следователь с обыском, то ничего удивительного, что перед этим я вызывал его к себе», — здраво рассудил начальник отдела собственной безопасности УФСБ подполковник Марулин. Александр Иванович туманно представлял себе этого Пирмуха медова, он редко сталкивался с гаражной обслугой. Кажется, там мелькает тонкий смуглый парень с донельзя черной шевелюрой, по виду типичный узбек. Наверное, это он. Поэтому, когда в кабинете появился высокий увалень, с пухлыми щеками и маленькими серыми глазами, таким обычно представляешь Пьера Безухова, Марулин с трудом скрыл свое удивление. Как раз с этим механиком подполковник общался чаще, чем с кем-либо из гаража. Однажды тот менял на его машине глушитель и, помнится, произвел своей рассудительностью — а разговаривали они не только на автомобильные темы — очень приятное впечатление.
— Послушайте, Пирмухамедов, приказывать я вам не собираюсь, могу лишь попросить. Что я и сделаю. В рамках проводимой сейчас операции по выявлению террористов есть некое щекотливое и, разумеется, секретное дело. Оно временно выставит вас, так сказать, в неприглядном свете. Не то чтобы в таком позорном, что вам от стыда потом деваться некуда будет, но все-таки не ангелом.
— Что-нибудь опасное? — так спокойно поинтересовался Алишер, словно речь шла о постороннем человеке.
— Если говорить о физической опасности, то ее нет и в помине. Сейчас все расскажу и должен предупредить, если вам от этого легче, что рискую тут не меньше вашего. Хотя, подчеркиваю, с точки зрения закона ничего предосудительного здесь нет. Мы оба будем действовать для, — тут он запнулся, не сразу подобрав оптимальное определение, — благого дела.
— Я согласен, товарищ подполковник.
— Спасибо. Скажите, Пирмухамедов, вы когда-нибудь занимались художественной самодеятельность? На сцене играли?
Неожиданный вопрос озадачил механика.
— Никак нет, товарищ подполковник. Только иногда танцевал, но это я еще маленьким был, в школе.
— Жаль. Артистические способности вам пригодились бы. Дело в том, что вам придется изобразить человека, не без оснований подозреваемого в распространении наркотиков. — Видя на лице собеседника полнейшее недоумение, Марулин пояснил: — Сегодня в гараж якобы неожиданно нагрянет следователь прокуратуры с разрешением на обыск. Быстро обыщет вас, шкафчик с одеждой, ничего не найдет и, извинившись, уйдет. Все.
— Понимаю, товарищ подполковник. Только не понимаю, зачем мне изображать виновного? Ведь следователь ничего не найдет. Я и буду вести себя как невиновный.
Подполковник рассмеялся:
— Тут вы, пожалуй, правы. Я ошибся. Но артистические способности при появлении следователя все равно понадобятся. Надо будет изобразить искреннее удивление.
— Постараюсь. Хотя, если бы вы меня не предупредили, было бы лучше — я бы по-настоящему искренне удивился.
— Ну я это на случай стресса, обиды.
Затем Александр Иванович убеждал механика в том, что не следует пугаться косых взглядов или насмешек товарищей. Подоплека дела в ближайшее время выяснится, и все встанет на свои места.
Пирмухамедов собрался уходить. Тут подполковник подумал, что все его увещевания по поводу косых взглядов делались с точки зрения непосредственных коллег механика. А ведь для того гораздо опаснее плохое отношение начальства. Вот уж что действительно способно потрепать бедняге нервы.
Марулин остановил его и добавил:
— Смею вас уверить, что никаких плохих последствий вы не почувствуете. Дело находится на личном контроле у прокурора республики, и ни он, ни я в обиду вас не дадим.
Поблагодарив его, Пирмухамедов отправился на свое место, с отвращением ожидая инсценировку, одним из главных участников которой ему предстояло стать.
Продолжив под навесом возню с заменой передних тормозных колодок, он не видел картины, вскоре разыгравшейся в проходной. Когда туда приехали Турецкий и выделенный ему в помощь следователь Следственного управления МВД, часовой категорически отказался пропустить их. Александр Борисович показал удостоверение государственного советника юстиции третьего класса, объяснил, что в армии это соответствует генерал-майору, предъявил постановление о производстве обыска, подписанное прокурором Ингушетии, сказал, для чего нужно им пройти в гараж. Часовой был непреклонен, и пришлось вызывать заместителя Круликовского.
Реакция полковника мало чем отличалась от реакций рядового. На просьбу следователей пропустить их Лаженцев заявил:
— Об этом не может быть и речи. Вызывайте Пирмухамедова за территорию и обыскивайте сколько угодно. Внутрь не пущу.
Ни увещевания, ни ссылки на прокурора республики не помогли. Полковник сказал, что без разрешения генерал-майора пропустить не имеет права. Но «важняку» меньше всего хотелось вводить Круликовского в курс дела.
— Послушайте, полковник, — как можно убедительнее сказал он, — вы же прекрасно понимаете, что для моего прилета из Москвы имеются веские основания. Если вы будете очень настаивать, я попрошу, чтобы с вами поговорил генеральный прокурор. И все же для вас выгоднее, если решение вы примете сами. Намного выгоднее.