– Доброе утро, Майя, ты уже видела «эту»? – с демонстративной брезгливостью поморщилась баба Маня и я не сдержалась от смешка.

– Доброе утро, – отозвалась я и оставила вопрос без комментария. Такое сложно пропустить.

– А ты, значит, не захотела послушать? – хитро улыбнулась она, явно намекая на другие отношения. Те, что были между нами с Ником. Я сделала вид, что не заметила этого и осторожно пожала плечами.

– Зачем? Это его личная жизнь.

– Личная жизнь… Да тьфу! – Марию Степановну аж передёрнуло. – Можешь меня осуждать, а я эту его личную жизнь даже на порог не пустила! Только и молилась на то, чтобы вы подольше задержались, но вот ведь настырная! С самого утра под окном торчит. Майюшка, ты компотик будешь?

Баба Маня протянула мне прозрачный кувшин, на дне которого кружились сушки яблок.

– Да, спасибо.

Я приняла кувшин и наполнила стоящий на столе стакан. Сделав два глотка, остановилась. Мысли рвались на улицу, туда, где остался Завьялов. Я даже готова была топнуть ногой от досады, но, покосившись на Марию Степановну, поостереглась.

– Спасибо, – повторилась, чтобы чем-то заполнить гнетущую паузу, но баба Маня уже выделили свою правду, и погладила меня по ладони.

– Он её прогонит, вот увидишь.

Я дёрнулась и нервно улыбнулась.

– Мне всё равно.

– И не потому прогонит, что оказалась в чём-то неугодна, – не унималась старушка. Я ещё старательнее растянула губы в улыбке.

– Мария Степановна, мне бы не хотелось…

Но она не одобрила такой мой заход и покачала головой. Присела за стол и то же предложила сделать мне.

– Ты и сама не знаешь, чего хочешь, Майя, – не пытаясь упрекнуть, пояснила она. – А ещё боишься. Боишься дать ему надежду. Но мы обе понимаем, что Никитка уже загорелся. Смотрит только на тебя, к твоим словам прислушивается.

Я невольно вздохнула.

– Так заметно?

– Со стороны – да. Я тебе больше скажу: ты недалеко ушла. Только если внучок мой не умеет юлить – не приучен, то ты вся из себя вышла, только бы не выдать интереса. И от себя, и от него это скрываешь. Да вот только зачем? Ваше дело молодое. Пробуйте, рискуйте, совершайте ошибки! А ты всё хочешь сделать по уму, а не по чувствам. Так тоже нельзя. Ошибки тогда всё равно будут, да вот только радости они не принесут. Ты вгоняешь себя в рамки, а жизнь – она дана для другого. Жизнь любит бесстрашных, – поведала баба Маня будто по секрету.

– Я знаю, чего хочу. И поняла это здесь. Вот только, не обижайтесь, нам с Никитой не по пути. И я ничем не лучше той, на которую вы только что плевали.

Баба Маня посмотрела на меня и печально вздохнула:

– Не поверишь, но как вчера дочка моя то же твердила! Угораздило же её влюбиться в женатого! Вот точно так же сидела за столом и клялась, божилась, что не станет разрушать семью. Но мужчина на то он и мужчина, чтобы принимать решения. И, ты уж мне поверь, они оценивают не только хочу – не хочу. Для них вся жизнь борьба. И Никита будет за тебя бороться, – упрямо попеняла баба Маня.

– Вы идеалистка.

– Вовсе нет, просто глаза имею, – не согласилась старушка и с важным видом вернулась к плите. – И знаю эту породу. Такие своего не отпускают.

– В кого же он у вас такой породистый? – рассмеялась я, пытаясь этим смехом разрядить обстановку, а баба Маня только деловито вскинула брови.

– Знамо в кого, в отца! Уж тот был прохвост, мёртвого уговорит!

– Не высокого вы о нём мнения, как я посмотрю.

– Да потому что при всей своей старательности он всё искал угол, где будет теплее! Я этого не одобряю. Но Никита на порядок выше станет. Где отец брал хитростью и изворотливостью, этот лбом прошибёт. Так воспитан.

– У вас замечательный внук, Мария Степановна. Не испорченный современными нравами.

– Имеет собственное мнение, только и всего, – фыркнула старушка, – и ещё не боится его высказать. Мне он сразу во всём признался.

– В чём я признался, ба?! – недовольно потянул Завьялов из коридора, а уже через мгновение показался в проходе.

– Что-то ты быстро, – уколола его бабуля, а Ник с лёгкостью отмахнулся.

– Да я вообще скор на расправу. А уж если кто-то меня не слышит, так, и вовсе зверею.

– Надеюсь, ты отправил гостью восвояси? – автоматически подсказывая Завьялову верный ответ, баба Маня назидательно вскинула брови.

Никита деловито упёр руки в рамку прохода.

– Ба, не перегибай, – предупредил он и сделал внушение взглядом. Потом только посмотрел на меня. – На речку идём? Солнце поднялось, жара стоит страшная.

– Дай хоть покормить ребёнка! – вступилась баба Маня и принялась старательно колдовать над плитой.

Никита мне подмигнул – это так он избавил себя от допроса, а меня от нравоучений. А потом он сел за стол и я тут же почувствовала его настойчивое внимание. Как по взгляду со стороны, так Завьялов перебирал рассыпанную тут же гречку, а на деле посматривал на меня так, что в горле вставал ком. Ему польстило моё проявление ревности, и теперь он старательно пытался найти её отголоски. Но не находил и оттого злился. Это он ещё не знал, как я умею притворяться. Вот в притворстве, мне, поистине, не было равных. Чаще всего я играла в безразличие и совершенную холодность. Жаль будет однажды его разочаровать.

Мы шли по тропинке вдоль реки. В кронах деревьев шумел нетерпеливый ветер, птицы наперебой демонстрировали таланты.

– Ты злишься на меня, – заключил Завьялов после недолгого наблюдения и, пытаясь прогнать неловкость, подпрыгнул и сорвал со старой высокой липы ароматный цветок, подарил его мне. – И, между прочим, совершенно напрасно. Знаешь ведь, что рядом с тобой все звёзды меркнут, – хитро прищурился Ник, надеясь заслужить расположение грубой лестью.

Я покручивала в руке подаренный цветочек и горделиво молчала.

– Смею напомнить, у нас ещё есть одно весьма занимательное и неоконченное дело.

Напоминая об этом, Ник сменил тон на более официальный и придержал меня за локоток.

– Я не ревную и не злюсь, – выдала, наконец, я. – Я думаю.

– О чём?

– Ну, например, о том, как скоро ты уедешь. Сколько длится твой отпуск? Две недели? Три? А сколько дней из них уже прошли?

– Ну, допустим, у меня был целый месяц, четвёртую часть из которого, тут ты права, я уже потратил. А что?

– Да вот, мучаюсь сомнениями, что же я буду делать здесь без тебя, ведь в моих планах было задержаться в посёлке до конца лета.

– Не вижу проблемы. Это на заморском курорте больше недели не выдержишь. Однообразие и скукота. А здесь отдыхаешь душой.