– Это такая методика, – насмешливо заявил Ник. – Входит в тренировочный процесс.

– Но это мешает!

– Не знаю, не знаю… Твоему инструктору очень даже нравится, – проронил он с придыханием и устроил ладонь внизу живота. Дрожь предвкушения не заставила себя ждать, и пока я отчаянно сопротивлялась в мыслях, ладонь вовсю блуждала по размякшему телу.

Урок закончился на уже знакомой лесной опушке. Судя по всему, если у нас и получатся дети, то характер и нрав у них, и правда, будут железобетонные! Или поза «наездницы» по утверждениям психологов отвечает за какие-то другие факторы?..

Я всё ещё подрагивала в руках Завьялова. Последние волны оргазма будоражили сознание. Он без особого умысла водил губами по моей обнажённой груди, прихватывая то левый, то правый сосок. И не отпускал. Он вдыхал запах моей разгорячённой кожи и блаженно прикрывал глаза всякий раз, как я пыталась высвободиться. Отвлекал, конечно…

– Побудь со мной ещё немного, – тихо попросил Ник, когда я особенно активно завозилась на его коленях.

Что-то в тоне его голоса меня смутило, но я не успела осознать, что именно и постаралась ответить максимально бодро, несмотря на выраженную усталость.

– Не придумывай. Ты не похож на романтика.

Я провела ладонью по его волосам, а Никита стряхнул это прикосновение и посмотрел на меня чуть обиженно.

– Мне хорошо с тобой, Май.

– Не говори глупостей!

– Ты как глоток свежего воздуха в этом театре абсурда. Я хочу, чтобы ты осталась.

Я замерла в его руках, не решаясь посмотреть в глаза.

– О чём ты?

– Неважно! – вдруг оскалился он и снова тряханул головой, сбрасывая наваждение.

Ник запрокинул голову вверх, натужно выдохнул, мученически скривился, понимая, что отпустить меня всё же придётся. Максимально оттягивая этот момент, он неторопливо провёл ладонями по моей спине и принялся разминать шею. Я поддалась умелым движениям его пальцев и блаженно застонала. Его губы тут же поймали этот стон, и прелюдия к сексу пошла сначала. Опомниться я так и не смогла, позволяя вовлечь себя в занимательный процесс. Было хорошо и чуточку страшно. Разумеется, оттого, что происходящее казалось нереальным. Слишком понятным Завьялов становился для меня в эти моменты. Предельно честным, предельно открытым. И в этих приступах откровения я не могла разглядеть в нём ни одного изъяна. Это тоже пугало, ведь уже сейчас я твёрдо осознавала, что расстаться придётся, а разорвать отношения с идеальным партнёром куда сложнее. Потребуется немало сил.

Подобные мысли придавали оттенок лёгкой горечи, призрачной грусти. Я теснее прижималась к Завьялову и с особым трепетом отвечала на его поцелуи и откровенные ласки. И чем дальше мы заходили, тем тяжелее меня отпускало. Я привыкла, я втянулась, я… влюбилась. И уже совсем скоро нуждалась в нём куда больше, чем могла себе это позволить. А ещё пыталась запомнить каждый момент счастья. Это оказалось очень легко. Нужно было только закрыть глаза и вспомнить любой из дней, проведённых здесь с ним. Светлым образом вставала и первая встреча, и первая близость. Чаще всего согревала обычная улыбка, но воспоминания не давали того тепла, в котором я нуждалась теперь особенно остро. Когда узнал, что такое «офигенно», просто «нормально» уже не катит! И я не знала, как вернуться в привычную жизнь. Я не понимала, реально ли это в принципе: вернуться туда, где тебя прежнего уже нет!

Дни летели чередой, яркой лентой. Люди, события, факты – всё сливалось в единую размытую картинку. И только одни глаза я видела предельно чётко. Одни губы, одну улыбку на них. И меня несло, как только Завьялов оказывался в допустимой близости. Его никогда не было много. Его никогда не было слишком! И хотелось расширить границы разумного, чтобы задержать особо волнующие моменты. Привыкание прошло безболезненно, притирка характеров не осталась в воспоминаниях. Может, всё дело в том, что я не считала эту связь тем случаем, который стоит эмоциональных затрат. «Боже, что я несу!» Курортный роман. Он всегда яркий, он всегда острый, он всегда волнующий. И однажды он должен быть завершён.

Завершения этой истории я ждала с затаённым ужасом, ведь разучилась быть одна. Хотела самостоятельности – приобрела зависимость. Хотела укрепления позиций и сама же сдала все явки и пароли! И оказаться вдруг без этой поддержки… немыслимо!

Всё началось с телефонного звонка. Ранним утром Никита разговаривал по мобильному в саду. Я уловила лишь непривычную вибрацию голоса и незначительно повышенный тон. Но была удивлена другому: за все двадцать дней я не видела в его руках телефон. И даже считала, что это естественно, ведь свой оставила дома. Зачем мне старые проблемы в новой жизни, верно?.. Вот только у Завьялова никакой новой жизни не было и это следовало учесть, а я бессовестно прошляпила!

Я вышла на шум и наткнулась на ставшую привычной улыбку, которая не выражала и малейшего беспокойства. Никита с аппетитом позавтракал и, как обычно, пригласил меня гулять к реке. Мария Степановна делилась планами на ближайшие выходные и беззастенчиво шутила над нашим с Никитой романом, хотя ей на глаза мы старались больше не попадаться. Обычный летний день, но что-то глубоко внутри дёргало, что-то не давало покоя. И уже с обеда всё пошло наперекосяк.

Никиту нельзя было дозваться за стол, и я рискнула войти в его «логово». Даже странно, но за всё время подобной мысли у меня не возникало, несмотря на то, что моя личная комната давно потеряла статус девичьей светлицы. И вот тут возникла первая странность: широкая двуспальная кровать занимала большую часть пространства. Удивительно, что Завьялову не пришло в голову хотя бы раз предложить мне комфорт. Желая провести вместе ночь, он бессовестно теснил меня на хозяйской однушке.

Второй странностью стал работающий ноутбук. Вникать в суть отображённых схем я не имела ни права, ни желания, потому лишь неуверенно вздохнула, пытаясь как-то пояснить для себя происходящее. Ну и третье, самое неприятное открытие, это диктаторские интонации, которыми Ник нагибал, имел и разделывал собеседника. Его голос буквально звенел напряжением, а поза говорила о крайней степени недовольства.

Завьялов стоял спиной к входу и некоторое время не подозревал о моём присутствии. Не стоило обладать экстрасенсорными способностями, чтобы догадаться: отвлекать его в этот момент чревато последствиями. Вот я и использовала имеющееся в запасе время в личных интересах. В комнате царила спартанская обстановка, ничего лишнего, только необходимый минимум. Лишь кровать не вписывалась в общий макет, из чего я сделала выводы, что она приобреталась в последнюю очередь. На единственной полке стояло две фотографии. Никита с бабушкой, где он отправлялся в первый класс. На втором фото Завьялов наверняка стоял рядом с матерью. Это была красивая утончённая блондинка с жизнерадостной улыбкой. Она прижимала сына к себе и не пыталась скрыть искреннего удовольствия. Засмотревшись на маленького Завьялова, я вдруг вспомнила наше общее детство. То, как мы дрались, не поделив рыжего соседского котёнка. Никита отобрал у меня малыша и забрался вместе с ним на дерево. Сам Ник тогда быстро слез, а вот котёнок так и остался висеть на ветке и истошно кричать. Я колотила Завьялова изо всех сил, но котёнку оттого не было никакого прока. Помнится, спасая рыжего, я ободрала все коленки, испортила платье и получила недельный запрет на прогулки вне своего двора.