Пока «Никкэй» все еще описывала спад экономики такими выражениями как «рынок испытывает легкое недомогание», миссис Чида показала мне забавную статью в «Ивнинг Фудзи». Она была о банкире, который сбежал из-за долгов на рынке ценных бумаг, а заголовок гласил: «Яппари дэта!», то есть «Уже не секрет!» В тот момент я услышал тревожный колокольчик. У меня скопился большой долг из-за настилания крыши Тииори и покупки предметов искусства, но с того дня я начал его покрывать. Траммелл поговаривал: «Путь к богатству лежит через долги», и в этом была вся суть эпохи пузыря 1980-х. Если бы я читал только «Никкэй», то, возможно, затянул бы с уплатой займов и позже был бы из-за этого уничтожен. Но, благодаря «Ивнинг Фудзи», я отдал все до того, как пузырь окончательно сдулся.

Коллапс пузыря дал возможность наблюдать за разницей в реакции Америки и Японии. В 1970-х в США случился кризис рынка недвижимости. В то время положение Trammell Crow Company было даже хуже, чем сегодня, она стояла на пороге банкротства. Но компания справилась и в итоге дожила до периода бурного расцвета в 1980-е. Сейчас прописной истиной является тот факт, что рынок недвижимости в Штатах цикличен. Зять Траммелла, Генри Биллингсли, так объяснял эти циклы: «Здесь, внизу, сельскохозяйственные угодья; сейчас вступает Trammell Crow Company. Здесь начинает развиваться строительство; сейчас вступают инвесторы из США. Здесь, наверху – строительство развилось чрезмерно, и в результате перепроизводства цены начинают падать». И, показывая на точку в пару раз выше, чем вершина кривой, Генри добавлял: «Сейчас вступают японцы».

Причина, по которой японцы поступают подобным образом, в том, что в Японии никогда не было ничего похожего на циклы. После кратковременной встряски «нефтяного кризиса» 1970-х, словарь японского фондового рынка и индустрии недвижимости ограничился терминами «вперед» и «назад». Общая точка зрения полностью совпадала с тем, что сотрудники Sumitomo Trust говорили Старнсу: «Это Япония. Стоимость земли и акций всегда растет». Некоторые предсказывали, что индекс фондового рынка вырастет до 60 000 или даже 80 000 йен, несмотря даже на то, что соотношение цена/прибыль на таких уровнях была бы невероятно мала, практически равна нулю. Поэтому шок от обрушения цен на землю и акции был страшным: когда пришло время публиковать в «Никкэй» репортаж о падении рынка, в наборных машинках не могли найти кандзи для слов вроде «падать», «обрушение» и «крах».

Знания, которые я приобрел в токийском офисе, не относились исключительно к экономике. Мы с миссис Чида были единственными сотрудниками, и площадь помещения составляла едва ли семнадцать цубо. Несмотря на это, посетители нередко замечали: «Как просторно! Выглядит, как иностранный офис». Мы с миссис Чида ломали голову над тем, что же придает нам «иностранный» вид, и нашли единственный возможный ответ: отсутствие завалов. По каким-то причинам деловому миру Японии никак не удается освоить принципы организации офисного пространства. Даже когда здание и офис совершенно новые, на столах все равно валяются горы документов, а коробки загромождают коридоры. Наш офис выглядел иначе, потому что мы держали на виду только то, что использовали; все остальное было рассортировано по соответствующим местам.

Чистая комната с татами, пустая, за исключением единственного цветка в вазе – это почти архетипический образ Японии. Такие места действительно существуют, но только в чайных домиках, храмах и залах для переговоров: пространствах, где люди обычно не живут и не работают. Всякий, кто бывал в японском доме или офисе, знает, что там обычно множество предметов. От старых крестьянских домов в Ия до апартаментов современного Токио, пребывание в груде неорганизованных вещей – это типичная модель японской жизни. На мой взгляд, именно это и привело к созданию чайных домиков. В период Муромати чайные мастера устали от жизни среди барахла и придумали чайный домик: единое пустое пространство, в котором нет абсолютно ничего. Сюда они сбегали от завалов. Культуру Японии ограничивают две крайности – «загромождения» и «пустота». Но вот когда дело доходит до среднего пути в виде «организованного пространства», такого, где грамотно размещены предметы для повседневного использования, тут традиция совершенно не справляется.

Хоть наш офис и был таким хорошо организованным, дни его были сочтены. В начале 1990-х японские инвестиции в недвижимость США резко остановились. Trammell Crow Ventures перестали нуждаться в токийском офисе, потому в конце 1991 года я переехал обратно в Камэока и управлял всем оттуда посредством факса и телефона. К 1993 году и эта деятельность подошла к концу, завершив тем самым десятилетний период моей работы на Trammell Crow Company. Тем временем мой интерес к арт-бизнесу вернулся, когда упала цена на произведения, которые в годы пузыря я не мог себе позволить.

В ретроспективе понятно, что моя бизнес-карьера с Trammell Crow Company в точности наложилась на эпоху пузыря. За этот период я получил множество «уроков из реального опыта», хотелось мне того или нет. Мне открылся вид на трудности современной Японии – ни чай, ни Кабуки, никогда не смогли бы дать мне такой возможности.

Падение японского фондового рынка стало самой масштабной потерей благосостояния в мировой истории, рынки же Нью Йорка, Лондона и Гонконга это никак не затронуло, и они спокойно продолжили развиваться. Так невелико сегодня влияние Японии. В 1980-х все полагали, что Япония станет центром мира; но в 1990-х, с подъемом экономики Китая и АСЕАН, ее превзошли во многих важных областях.

Причину этого спада выдает слово «удобный». Удобные показные тендеры, вроде того, что предоставил остров Рокко Sumitomo Trust, удобные журналистские клубы и другие подобные системы – это эндемики Японии. Десятки лет с их помощью сохранялся порядок в стране и устанавливались конкурентные преимущества за границей. Но в то же время появились проблемы: покоясь в колыбели своей закрытой домашней системы, Япония перестала учиться. Банкиры не освоили базовые вычисления, такие как IRR, и в результате рентабельность японских банков, восемь из которых входили в десятку самых больших организаций мира, в 1995 году оценивалась как 8–9 процентов. Брокеры не овладели инструментами анализа, жизненно необходимыми для современного бизнеса. Министерство строительства не принимает меры по защите экосистемы во время укрепления берегов рек – стандартная практика в развитых странах.

Чтобы начать двигаться вперед, необходимо демонтировать эти закрытые системы, но крупный бизнес слишком от них зависит, и потому Япония парализована. Парализован не только бизнес, но и культура, и преодоление этой ситуации будет единственной масштабной задачей на пороге вступления в XXI век. Фондовый рынок служит примером такого паралича. С 1991 года правительство удерживает фондовый рынок от падения ниже 16 000 йен, с целью защитить банки, капитал которых зависит от положения на рынке. Но рынку не дают упасть до реальных значений, поэтому почти никаких изменений там не происходит. Другими словами, японский фондовый рынок больше не выполняет свою основную функцию: не наращивает капитал. Его работу эффективно приостановили на четыре года.