– Добре. Круг подозреваемых сокращается, уже хорошо. Яков, у тебя что?

– У учительницы Галины Гавриловны Савченковой нет алиби на день убийства. А ее мать меня умышленно пыталась ввести в заблуждение. При этом Савченкова была как кошка влюблена в Платонова. И, по свидетельству матери, с месяц назад ей из больницы звонила Оганесян и советовала придержать дочь. Что якобы Савченкова приезжала в больницу к Платонову и там устроила сцену.

– Точно! – воскликнул радостно Вася. – Помните, Игнат Петрович? Нам в больнице рассказывали? Помните, Марфа Ефремовна?

– А ведь точно! Извини, Андриан Дементьевич, не придал значения. Думал, так, бабьи сплетни, – хлопнул себя по лбу Игнат Петрович. – Говорила нянечка, болтливая такая. Главная у них в отделении сплетница, язык без костей. Но да, видно, в этот раз не наврала. Точно, девица, говорит, одна проходу не давала доктору, он ее мать лечил, а она и влюбилась. Даже в больницу приходила, на коленях умоляла жениться на ней, а семью бросить. С месяц назад это было. А докторша Раиса Робертовна ее прогнала и стыдила, как можно так себя не уважать и доктора позорить. Выходит, учительница это была!

Яков слушал этот рассказ, сгорая от стыда. Почему он так стыдился его слушать, было неясно. То ли за Галину Гавриловну ему было стыдно, то ли за себя, дурака, что едва не влюбился.

– А что учительница, как реагировала на известие о смерти Платонова? – обернулся к Якову майор.

– Спокойно, – буркнул тот, отводя взгляд. – Погоревала, конечно, повздыхала, сказала, что он мать ее вылечил и что она ему очень благодарна.

– Интересно. Месяц назад умоляла жениться на ней, а тут простые сожаления. Не потрясение, а просто сожаление?

– Да.

– Ну, Яков, поздравляю, кажется, твоя версия на сегодня у нас самая перспективная. Женская ревность или обманутые чувства на такие злодейства могут человека толкнуть, что только держись! Помню, у нас учитель в школе был, очень древнегреческими мифами увлекался. Ну и нам читал, – откинувшись на спинку стула, пустился в воспоминания майор. – Так вот, читал он нам один миф, как сейчас помню, про Ясона и Медею. Ясон – это герой древнегреческий, он золотое руно в нашей Грузии добывал, а Медея была дочкой местного царя, и вот она в него влюбилась, предала отца и родину, помогла Ясону руно украсть. Попросту баранью шкуру. Но золотую, – ловя заинтересованные взгляды, с удовольствием продолжал Андриан Дементьевич. – Ясон в благодарность на ней женился и увез в Грецию. И вот тут-то он возьми и влюбись в греческую царевну. А у них с Медеей дети уже были. Так она узнала, что муж ее бросить хочет, убила собственных детей и приготовила Ясону из них ужин, дождалась, пока он его съест, похвалит, а потом уж сказала, что именно он ел! Во как! Жуть! – поднял палец вверх майор. – Так что женщина из-за любви на любое преступление готова, а тут горло перерезала, перстень для виду сняла, а может, потому, что он женой подарен, и сидит себе, стерва, в ус не дует. Мол, не мне, так не достанься ты никому.

– А что, у нас в пятой части еще до революции, я тогда совсем еще зеленый был, – решил поделиться собственными воспоминаниями Игнат Петрович, – случай один вышел…

Договорить ему не дали. В кабинет после короткого стука заглянул дежурный:

– Андриан Дементьевич, там к вам ребята пришли. Сын убитого Платонова и с ним еще три человека. Говорят, срочное дело. Пускать?

– Платонов? – оживился майор, стирая с лица неуместную мечтательность. – Зови.

– Всех?

– Ну, давай всех, а там разберемся.

В кабинет плотной толпой вошли ребята. Три мальчика и девочка со светлыми короткими косичками. Было видно, что ребята к приходу в угро подготовились – все трое были одеты в белые отглаженные рубашки и чистые брюки, причесанные, с комсомольскими значками.

– Можно?

– Проходите, ребята, присаживайтесь, – поднялся им навстречу майор, по-товарищески протягивая руку.

Оперативники, уловив мизансцену, разошлись подальше от майорского стола. Яков и Вася на легкомысленный диванчик, попавший в отдел явно из какой-то светской гостиной или будуара, Игнат Петрович на стульчик возле окна.

Ребята, смущенно пожав майору руку, присели на стулья.

– Слушаю вас.

– Мы к вам по делу, – первым прервал молчание черноглазый, серьезный подросток, показавшийся майору знакомым. Ах да. Приятель Родиона, живет этажом выше. Борис, кажется. Борис Балабайченко, припомнил Андриан Дементьевич.

– Слушаю.

– Мы знаем, кто убил отца, – лицо Родиона от напряжения даже побелело.

– Вы знаете?

– Да. Это сделал Тихон Карякин. Он работает подсобным рабочим в ресторане на Варшавском вокзале.

– Карякин? Рабочий из ресторана? – Майор, взглянул на своих сотрудников, но те лишь пожали плечами. – Откуда такие сведения? И какие у вас доказательства?

– Тихон Карякин приходил в день убийства в гости к своей… – Тут Родион замялся, подбирая слово. – К нашей соседке. Она с черной лестницы проживает. К Клавдии Лыткиной. Она тоже работает на вокзале, но в буфете. Пока был в гостях, он несколько раз подолгу курил на лестнице. Один. А на днях он продал одному барыге кольцо, ценное. Карякину надо было срочно рассчитаться с долгом, а то бандит по кличке Кривой обещал его на перо поставить. И Карякин при нас говорил одному типу, что долг отдаст потому, что кольцо продал на днях барыге и теперь ему есть чем рассчитаться.

– Это правда, – тонким голосом подтвердила девочка. – Мы все слышали. И Тихон этот, он обещал своего приятеля зарезать, если он еще будет за Клавдией ухаживать. А тот испугался. Хотя сам был здоровый такой, и лицо у него как у бандита, – дополнила она рассказ приятеля.

– Как же вы все это узнали? – прищурился майор, прокручивая в голове, как он и его «орлы» могли прощелкать такого кандидата?

– А мы вчера пробрались на задворки ресторана, – пояснил третий мальчик, веснушчатый, с коротко стриженными русыми волосами и острым носом. – А тут как раз этот Тихон и приятель его, ну мы и подслушали из кустов.

– А как вы вообще про Тихона этого разузнали? – не отставал майор.

– А нам баба Оля сказала, – пояснил все тот же веснушчатый мальчик. – Она в подъезде напротив живет. Через двор. На втором этаже, и все время у окна сидит, то вяжет, то шьет. – Слова из мальчика сыпались как горох. – Ну, мы с Лидкой, то есть с Лидой, – после ощутимого толчка локтем в бок поправился мальчик, – мы ее спросили, она нам и сказала, что видела, как Клавдия с ухажером домой шла. Мы выяснили, кто это, потом за ним проследили. Да вы проверьте, товарищ майор, мы правду говорим, вот честное комсомольское!

Все четверо дружно кивнули головами.

Вот так, четверо желторотых детишек обставили опытных работников Ленинградского уголовного розыска. Майор с ребятами об этой истории не болтали, но каким-то образом ее подробности расползлись по всему угро.