– Это все бред, фальсификация! – продолжая покрываться пятнами, восклицала Кавинская, а сидевшая тут же, на кафедре, прыщавая секретарша даже рот открыла от восторга и сидела с вытаращенными глазами, не дыша, боясь пропустить хоть слово.

– Да нет. Это не бред, а факты. Так что советую вам, Эльвира Игоревна, припомнить, где вы были седьмого июля в течение дня, во всех подробностях, – строго рекомендовал Саня.

– Седьмого числа я была здесь, на кафедре! – воскликнула, грозно сверкая глазищами, Эльвира Игоревна. – И вообще…

– Простите, – раздался у них за спиной голосок любопытной секретарши, – Эльвира Игоревна, вы, наверное, забыли, но во вторник вас не было.

– Что? Забыла? – Эльвира Игоревна уже оправилась от первого шока. И теперь, оборачиваясь к секретарше всем корпусом, твердо, спокойно проговорила: – Думаю, что забыли вы, голубушка, а я помню совершенно точно, что была на работе. А вы, Александра, даже день проведения заседания кафедры запомнить не в состоянии, чтобы предупредить всех сотрудников.

Александра залилась густым румянцем и прикусила язык.

– И все же думаю, что Саша права, – раздался из-за стеллажа другой голос, мягкий и негромкий, и оттуда вышла невысокая кругленькая дама с седыми, гладко зачесанными назад волосами, в круглых очках с толстыми линзами и с круглыми щечками.

– Извините, что вмешиваюсь, Эльвира Игоревна, но Сашенька на этот раз права. Вас действительно не было во вторник. У меня была встреча с аспирантами, я весь день провела на кафедре, – сообщила она, словно не замечая тяжелого взгляда, которым ее одарила Кавинская. – И еще раз простите, я правильно поняла, Алексей Родионович Ситников умер?

– Да, – поспешил подтвердить Саня. – Его убили. А вы знали Ситникова?

– Ну конечно. Такой видный ученый, замечательный врач и очень порядочный человек, – сокрушенно поделилась дама. – Очень, очень жаль. Передайте мои соболезнования его супруге.

– Вы и с ней знакомы? – еще больше оживился Саня.

– Да, имела удовольствие. Ох, я, кажется, не представилась, Макеева Лариса Константиновна.

– Очень приятно, Петухов Александр Васильевич, Следственный комитет Петербурга, – поспешил встать и представиться в ответ Саня. – Присаживайтесь, пожалуйста.

– Если это необходимо, – кивнула Лариса Константиновна и присела, к пущему неудовольствию Эльвиры Игоревны. Лицо Кавинской застыло, превратившись в подобие каменной маски, тяжеловесной и грубо сработанной.

– Если вы были так хорошо знакомы с Ситниковыми, возможно, вам известно, какие отношения связывали Эльвиру Игоревну с покойным? – задал провокационный вопрос Саня и понял по едва заметной вспышке, озарившей на мгновение лицо Ларисы Константиновны, что она очень рассчитывала на подобный вопрос.

– Я не могу назвать это отношениями, – начала она своим мягким неторопливым голосом, – но, как вы справедливо заметили, Эльвира Игоревна долгие годы питала к Алексею Родионовичу вполне определенные и, увы, безответные чувства. Простите, коллега, – взглянула она на Эльвиру Игоревну, впрочем, без всякого сожаления. – Перед лицом смерти лукавство было бы неуместно.

– А эти чувства имели какое-нибудь заметное для окружающих выражение? – пошел еще дальше Саня, предвидя, что Лариса Константиновна с удовольствием ответит и на этот вопрос.

– Думаю, Эльвира Игоревна слишком прямой и открытый человек, и ей просто не удавалось скрыть своего отношения к Алексею Родионовичу. Она оказывала ему многочисленные и иногда, возможно, слишком назойливые знаки внимания, иногда буквально навязывая ему свое общество, не считаясь с его мнением и с мнением его супруги.

– А вы не могли бы пояснить это на примере? – попросил Саня.

Секретарша Александра к тому времени окончательно утешилась и теперь слушала разговор без всякого стеснения, с выражением мстительного удовлетворения на лице. Очевидно, Эльвира Игоревна не пользовалась горячей любовью у коллег.

– Однажды, где-то в середине восьмидесятых, я отдыхала в санатории Минздрава под Ялтой, там же отдыхали Ситников с семьей и Эльвира Игоревна с супругом и детьми. Так вот, Татьяна Олеговна буквально плакала у меня на плече, сожалея о том, что им, вероятно, придется уехать раньше времени.

– Да что вы, а почему? – с искренним интересом и сочувствием спросил Саня.

– Эльвира Игоревна буквально не оставляла их ни на секунду одних. Она даже номер вытребовала с ними по соседству. Она сидела с ними за столом в столовой, она была рядом на пляже, на всех музыкальных вечерах, экскурсиях и даже просто прогулках по парку. При этом все время пыталась оттеснить Татьяну Олеговну от мужа. Эту странность в ее поведении заметили все отдыхающие и очень сочувствовали Ситниковым. Алексей Родионович был очень мягким, добрым, тактичным человеком, он пытался намекать Эльвире Игоревне о недопустимости подобного поведения, но она оставалась глуха, поглощенная собственной страстью. В конце концов, они были просто вынуждены уехать. Причем сделали это ночью, опасаясь погони, а администрация, понимая, в какой ситуации они находятся, даже машину им до аэропорта выделила. И помогла поменять билеты. Раньше с билетами были сложности, но наша заведующая задействовала личные связи и помогла им уехать.

– Ложь! – раздался подобный взрыву, громоподобный, истошный крик. Эльвира Игоревна вскочила на ноги, с грохотом роняя на пол стул. В этот момент она казалась выше ростом, мощнее. Глаза ее сверкали сумасшедшим блеском, и Саня немного испугался, боясь, что в случае чего не сможет справиться с этим взбесившимся гигантом. – Ложь! Сволочи! Все вранье! Твари! Ненавижу! – продолжала грохотать Эльвира Игоревна, швыряя на пол еще один стул.

– Пусть проорется. Быстрее успокоится, – тихо шепнула на ухо Сане Лариса Константиновна. Секретарша Сашенька с писком нырнула под стол.

– Он любил меня, любил! Сволочи! Лжецы, интриганы! – Теперь в голосе Эльвиры Игоревны начали прорываться плаксивые, истеричные нотки, и Саня понял, что самое страшное уже миновало. – Это вы, вы во всем виноваты! Вы клеветали на меня! – не пойми к кому обращаясь, кричала Кавинская, а потом сложилась пополам, упала на стол и зарыдала, подгребая под себя бумаги, с которыми недавно работала.

– Ну, вот, – удовлетворенно кивнула Лариса Константиновна. – Саша, посмотрите у нас в аптечке корвалол или пустырник. Что-нибудь успокаивающее, и капните побольше, тройную дозу.

– У нас ничего такого нет, – растерянно развела руками Саша.

– Тогда откройте шкаф Ильи Валерьяновича. У него там всегда коньяк есть, откройте и налейте целый стакан.

– Лариса Константиновна, так он же дорогущий, и к тому же здесь все бутылки закрытые, – робко проговорила Саша, заглядывая в нужный шкаф.

– Да наплевать, голубушка. Я потом сама с ним разберусь. Давайте уже, – теряя терпение, велела Лариса Константиновна; оказывается, и она могла быть и резкой, и раздражительной.

Эльвиру Игоревну отпоили. Пока она приходила в себя, Саня вызвал машину и спустя полчаса, погрузив красную, взбудораженную Эльвиру Игоревну в казенное авто, отбыл в Комитет. Но напоследок он все же спросил Ларису Константиновну, улучив момент: