— Хма-а-арь! Ну я же серьезно!

Внезапный вскрик вырвал Марьяна из глубокого сна, заставив подпрыгнуть и выругаться. В первый миг он решил, что уснул, как часто бывало, на рабочем месте или на неудобном диванчике в собственном кабинете, но потом вспомнил, что у казенного дивана не может быть гобеленовой обивки с вытертыми бледно-красными маками и неудобных подушек с жесткими кистями.

Крик повторился, и его поддержал Туман, басисто гавкнув из своего угла под лестницей. Рейян вскочил, недовольно выругался, видя, что бумаги подбитыми птицами разлетелись по ковру и полу, и помчался на звук, толком не успев сообразить, что же именно случилось.

Вой и всхлипы доносились из комнаты Алеси, и Марьян перепугался. Еще никогда сестра не рыдала так громко и с таким надрывом. Старший следователь ворвался в спальню, собираясь убить на месте негодяя, что вломился в дом и напугал его младшую сестру.

— Нет! — заверещала Алеся, завидев брата. — Уйди! Уйди! Уйди-и-и-и-и-и!

От неожиданности Марьян попятился обратно в коридор, но дверь за собой не закрыл, замер, оглушенный криком и видом красного от стыда и ужаса лица сестры.

— Леся? Леся, что случилось? — позвал он, не пытаясь вновь войти в комнату.

Злодеев в спальне не наблюдалось. Разгрома тоже. Да и сторожевые артефакты помалкивали. Лишь рыдала Алеся, сидя в кровати и до подбородка натянув на себя одеяло, да гулко гавкал внизу Туман.

— Леська! — снова позвал рейян, когда сестра не ответила. — Лесенька, что происходит?

Он вновь попытался войти в комнату, но тут дверь с грохотом захлопнулась прямо у следователя перед носом. Дзынькнули стекла в окнах в обоих концах коридора. Сестра зашлась причитаниями и всхлипами.

— Леся! — позвал Марьян, попытался толкнуть дверь, но та не поддалась даже тогда, когда рейян попробовал открыть ее при помощи магии.

— Уйди! Уйди! Уйди-и-и-и! — заорала девушка.

— Леся! Да что происходит? Ответь мне!

Сестра лишь еще громче заплакала.

— Да что стряслось?! Тебе приснился кошмар? Леся! Я позову Агнию. Где ее вообще носит? Она не слышит, что ли?

Тут только Марьян вспомнил, что кухарка взяла несколько дней выходных.

— Хракс! — только и смог вымолвить Белянский, растерянно соображая, что же ему предпринять. — Леся, тебе плохо? Я вызову кого-нибудь, ладно? Тебе больно? Или ты просто испугалась? Я свяжусь с маггоспиталем.

— Нет! Нет! Нет! — закричала Алеся и зарыдала пуще прежнего. — Не хочу! Не надо! Уйди! Уйди!

Постояв еще немного, бессильно сжимая кулаки, Марьян направился вниз, разыскал в кармане брошенного в гостиной пиджака кристалл и связался с управлением.

— И куда вы меня привезли, уважаемый? — обернулась я и хмуро задала вопрос в пространство — водитель казенного самохода уже завел мотор и начал движение к арке, за которой маячил проспект.

Передо мной высился солидный дом из темно-коричневого камня, построенный пару веков назад. Запущенный палисадник, в котором буйно разрослась сирень, закрывавшая нижнюю часть окон на первом этаже, портил впечатление. Как и мелкая травяная труха, сухие листочки и песок на ступеньках.

Я вздохнула, прижала к себе сумочку и бумажный пакет и решительно поднялась по ступенькам. Что еще делать?

О том, что шеф вызывает меня с самого утра и непонятно куда, мне сообщил смотритель казенного жилого фонда управления, квартировавший тут же, в соседнем подъезде. Совсем недавно он показывал мне квартиру и проводил краткий инструктаж. Знакомство не впечатлило. И когда смотритель возник у меня на пороге за полчаса до звонка будильника, я окончательно и бесповоротно его невзлюбила. И тот факт, что человек просто выполняет свои обязанности, ничего не менял.

Транспортное средство причалило к моему подъезду через пятнадцать минут, за которые я успела одеться, худо-бедно расчесать волосы и соорудить себе огромный бутерброд из целой, купленной вечером белой булки и тончайших ломтиков копченого мяса. Оставалось надеяться, что рано или поздно я доберусь до управления, смогу разрезать свой гигантский бутерброд на части и съесть его весь с парой кружек кофе.

— Только сначала я сварю целый кофейник и вылью Белянскому на голову! — зло пробормотала я и решительно постучала в дверь. — Какого хракса вообще происходит, а? Что это за место?

Вопрос был насущный, потому как смотритель просто предупредил о том, что за мной вызвали самоход из управления, а водитель просто повторил записанный у него адрес.

Дверь открыл старший следователь лично и выглядел он при этом так, что я мигом забыла, что хотела с порога высказать ему все свое недовольство.

— Бонс. Заходите.

Шеф посторонился. Я мимоходом оценила его встрепанный и заспанный вид и прошла в холл большого и не слишком уютного дома. Огромный темно-серый, почти черный косматый пес с любопытством таращился на меня у лестницы, пока я пыталась незаметно осмотреться и оценить ситуацию.

— Что случилось, шеф? — в конце концов спросила я, не обнаружив хладного тела посреди холла или толпы жандармов.

— Бонс, — чуть помедлив, строго сказал рейян, вынудив меня обернуться и посмотреть ему в глаза. — У меня к вам деликатное дело.

— Какое? — с опаской произнесла я.

Шеф запустил пятерню в волосы и остервенело почесался. Огромный пес, воодушевленный примером, повторил это движение за Белянским, отчего эти двое стали похожи, как братья.

— Видите ли, я и сам не знаю какое, — признался следователь чуть растерянно.

— Не пугайте, — неожиданно для себя выдохнула я, впервые с момента знакомства увидев начальника в растерянности.

— Что-то случилось с сестрой, но она меня к себе не подпускает, — наконец сказал Белянский. — И начинает кричать, если я предлагаю вызвать врача. Я решил, что женщина сможет с ней поговорить и понять, что происходит.

Я стиснула зубы, чувствуя, как возвращается утренняя злость.

— И поэтому вы вызвали меня до начала рабочего дня? — холодно спросила я. — Вы не могли обратиться к кому-нибудь из родственников или знакомых? У вас ведь должны быть пассии, любовницы… Я не женщина, я ваш секретарь.

— У нас нет родственников, — ответил Белянский таким тоном, что мне мгновенно стало холодно, а потом с яростью воскликнул, изрядно повысив голос: — И даже если бы у меня было время на все эти глупости, неужели вы думаете, что я познакомлю свою четырнадцатилетнюю сестру со своей любовницей?!

А он ведь волнуется. Он по-настоящему волнуется за свою сестру. Не так, как это делают очень многие мужчины, которые лишь ищут того, кому могли бы перепоручить заботу о девочке-подростке. Занимательно…

— Четырнадцать? — переспросила я и улыбнулась собственному открытию. — И где она?