Но тем не менее мой расчет был правильным. Когда мы прошли Стрыйский автовокзал, Гоца незаметно примолкла, начала глубже дышать и допытываться, далеко ли еще. Пешком от «Открытого» до ипподрома – больше часа пути, для Гоцы достаточно, чтобы утомиться. Дул пронзительный ветер, и я успел даже подумать, что мои намерения не под держи вают ся знаками мира, как вдруг из-за пелены появилось солнце. Дело шло к закату, и солнце приобрело резкие багровые оттенки.

– «Финлянд водка», – сказала она, комментируя закат. Было классно – белое небо и густо-багряное светило. Гоца туже затянула шарфик.

Мы пришли на ипподром, который, к разочарованию Гоцы, оказался пустым и неинтересным. Медленно прошлись вдоль рябиновой аллеи. Потом пересекли пожелтевшую беговую полосу и сели на деревянную ограду перекурить после дороги. Ветер забирался под куртку, становилось холодно. Хотелось побыстрее в тепло, в помещение.

Я поймал себя на том, что уже с жалостью к себе думаю про возвращение. Только назад поедем маршруткой, а не пешком… Зайдем по дороге в магазины, купим чего-нибудь поесть в кулинарии. Напустим в ванну воды с пеной и, пока будет дозревать на малом огне какое-нибудь харчо, залезем вдвоем в ванну, и оттаем, и согреемся, и запылаем. Помоем друг другу голову детским шампунем, как малыши в рекламе. Гоца даст мне свой теплый халат. Наденет и сама ночную рубашку на душистое тело. Я попрошу, пусть выберет ту малиновую, с канарейкой Твити – мою любимую. Везде в квартире будет звучать музыка, у Гоцы чудесный вкус в музыке, эти все монреальские диджеи, говорила она, ее приятели, просто нереальные чуваки. Мы обязательно будем заниматься любовью на цветных простынях: на аквамариновых, потом на серебристых, потом на карминових, потом на черных, на золотисто-зеленых, на коричневых с голубыми подсолнухами… Мы будем засыпать в объятиях и общем запахе. Мы заснем в объятии. В поцелуе. Я не извлеку усталый клинок из ножен, мы заснем в объятии…

Моя сигарета погасла, и я вынырнул из мечтаний. На меня уставилась наша звезда, холодное коричневое Солнце, которое, если верить ученым, тяжелее, чем все планеты нашей системы, вместе взятые.

Я на секунду подумал: а может, не рассказывать ей ничего? Может, и правда – выбросить все это из головы, забыть, успокоиться? Вот оно – счастье, с простынями цвета морской волны и треками монреальского минимал хаус, что будет звучать с долби серраунд. Действительно ли я хочу поставить все это под угрозу?

Ибо после нашего разговора все изменится, мы, точнее, она – уже не будет той же самой. Действительно ли я готов к такому шагу?

И вот, во второй четверг декабря, 49°50′ северной долготы, 24°00′ южной широты, на высоте целых 376 метров над уровнем моря, когда точно в зенит взошла звезда HR7755 созвездия Лебедя, я открыл ей, Гоце Драле, ценнейшие знания, которыми обладал.

– Я хочу тебе рассказать кое-что, – начал я медленно, подбирая каждое слово. Я почувствовал, как меняется мой голос: становится более грубым, сухим, повелевающим. – Пожалуйста, выслушай меня так, словно это самые важные слова в жизни.

Гоца кивнула и чиркнула для забавы зажигалкой. Я забрал у нее зажигалку, чтобы не отвлекалась.

– Начну с поэтической преамбулы. Посмотри вокруг. Мир появляется под нашими взглядами. Если ты меняешь свой взгляд с грустного на веселый, мир тоже меняется с грустного на веселый. Если один человек видит мир по-иному, мы говорим, что он чудак, а порой, что он спятил. Если миллиард людей видит мир по-иному, мы называем это другим мировоззрением.

– Ты о китайцах? – спросила она.

– Нет, я о другом. Чем больше людей поддерживает твой взгляд на мир, тем больше ты начинаешь верить, что мир и впрямь такой, каким ты его видишь. Хотя, как я уже говорил, таким является только твой взгляд. Мир – это сумма фактов, относительно которых ты можешь менять восприятие. Свобода каждого человека определяется количеством фактов, восприятие которых он может менять без вреда для себя. Факты отличаются глубиной приближения к действительности. Не все вещи, которые мы привыкли видеть, в действительности существуют. При случае обрати на это внимание. Теоретически мы можем воспринимать глубочайшие факты действительности.

– А практически?

– Практически мы всегда будем вспринимать только отражение своего взгляда. Мир выглядит таким, каким мы привыкли его видеть, исключительно по одной причине. Наш взгляд на глубинные факты действительности приклеился к этим фактам. И весь мир для нас можно описать одной фразой: «само собой разумеется». Мы сделали наш взгляд на мир таким, что мир кажется вершиной банальности. Вслушайся в само слово: действительность . Сразу же хочется добавить: серая . Такие ассоциации существуют у миллионов, миллионов граждан. Но это их выбор, Гоца, отнесемся к нему с уважением. Нам с тобой важно вот что: человек способен менять взгляд на мир. Сначала в малом. Стоит годик ежедневно повторять себе: «Я не знаю, что такое мир», и проклятие ослабнет. Ты сможешь посмотреть на себя стереоскопично, свежим взглядом. И поймешь – снова смотреть на мир как на серую действительность нет причин.

Так преодолевается магия толпы. Так ты делаешь свое восприятие актом воли. К слову, замечу: когда ты оторвешься от гипноза толпы, ты не будешь знать мир лучше, чем они. Даже наоборот – ты осознаешь, что в собственных суждениях о мире ошибаешься и ты, и они. Но толпа это не признает ни в коем случае. Итак, дальше вам не по дороге. Думаю, тебе знакома такая ситуация. Точка ноль.

Гоца промолчала. Но что-то в ее позе словно откликнулось на мои слова.

– Люди бывают разные, и точки ноль достигает немало людей. Эта точка – нулевой уровень свободы. Как тут кто себя поведет, зависит от самого человека, от его характера. Может, он пойдет бить витрины и срать посреди улицы. Может, пойдет убивать и резать. Может, он начнет проповедовать. Может, убежит в пустыню. Может, останется там, где и был, и никто ничего не заметит.

Все дозволено. Нет никого, кому ты нужен. Нет никого, кто за тобой следит. Старшего Брата не существует.

Если в человеке бьет неподдельный интерес к жизни, если он по природе исследователь, а сердцем художник, то, оказавшись вне толпы, он подумает приблизительно так: «Как сильно я могу не знать мир? Как сильно мои представления о Действительности могут отличаться от реального состояния вещей?» От того, наскольки трезво и последовательно человек будет переносить маленькое откровение точки ноль на все прочие отделы своего опыта, зависит, как далеко он действительно сможет углубиться в природу существующего.

– Погоди. А если действительно нет никакой реальности? Если вправду нет вообще ничего и некуда углубляться? – спросила Гоца.

– Твое «действительно» означает, что есть правда и есть обман. Откуда ты знаешь, что это так? Откуда ты знаешь, что такие понятия можно приложить к действительности? Помни: мы не знаем, что такое мир. Мы не знаем, что такое действительность. Все, что мы знаем, – это только наше субъективное восприятие.