– Поехали уже домой, – попросилась она. Я ощутил, как меж нами зародилось что-то тонкое и непрозрачное. Демонстративно раскрыл объятия, ожидая, чтобы она в них упала. Поддаваясь, она прижалась ко мне, я спросил, любит ли она меня все еще, она ответила, что любит, конечно, любит своего маленького фантазера.

– И я тебя люблю, – сказал я и поцеловал ее в висок, – моя маленькая Гоца, я тебя тоже очень люблю.

И все вроде бы уладилось, все вроде бы вернулось на свои места.

Мы сделали все, как я запланировал: купили в супермаркете филе минтая, купили хлеба с кунжутом, пакет молока и пачку панировочных сухарей. Это все, что было нужно к ужину, остальная вкуснятина уже стояла в холодильнике Гоцы.

Я вел себя, как самый внимательный кавалер, и старался предвидеть каждое ее желание – так хотел загладить не удобство от демонстрации. Словно незакрытая форточка, зияло во мне разочарование от фокуса, который, хоть и удался, но для Гоцы, к сожалению, прошел незаметно.

Мы перешли к следующему пункту четвергового ритуала – раздеванию возле ванны с горячей водой. И тут меня проняла гениальная догадка:

– Я знаю, почему ты ничего не заметила! – воскликнул я. – Я просто вернулся назад во времени точно в тот же момент, из которого выпал! Ну конечно, там же оставалась вмятина! – засмеялся я с облегчением. – Поэтому для тебя все это было слитно. Как я раньше не подумал!..

И, успокоенный, первым прыгнул в воду, почти кипяток. Открыл кран с холодной, немного развести. Гоца тоже разделась, но залезать не спешила. То ли мне казалось, то ли она вправду целый вечер была немножко задумчивой? Ну еще бы, такую дозу информации переваривать! Ну, я молодец, конечно, для первого раза дал пищи вдоволь.

Гоца уперла руки в бока, выпятив животик. Смешная такая, хорошая.

– Слушай, малыш, – она любила называть меня так нежно, потому что знала, что меня это задевает. – А тебе не приходило в голову, что ты мог просто загипнотизировать себя? Впасть в какой-то транс и увидеть глюк. С художниками, я знаю, такое бывает. Даже со мной иногда бывает что-то похожее. Тебе могло показаться, что ты столкнулся с нефтяным человеком, который тебе что-то говорил, а на самом деле ты услышал, как в кафе зажевало пленку в магнитофоне. А остальное фантазия добавила сама. Ты же видишь – воображение у тебя и вправду очень бурное…

«Ты на что это намекаешь?» – хотел было начать я. Но увидел весь разговор, имевший шанс развиться в ссору и закончиться тем, что среди ночи я сорвусь с постели, соберу вещи, обиженный до глубины души, и уберусь прочь. Я увидел наш разговор как возможность, которую можно наполнить светом сознания, а можно и обойти.

Решил обойти. Гоца залезла ко мне в ванну. У нее большая, длинная ванна. Гоца легла на меня сверху – теплая, позитивная и, без дураков, любящая. Я обнял ее. Пусть сейчас все будет, как есть.

Потом я приготовил рыбу. Пока она жарилась, а Гоца сидела на кухонном диванчике за лэптопом, я пошел в галерею, включил свет и несколько минут изучал желто-синюю картину. Про нее, помнится, Гоца говорила как про неудачный эксперимент с украинским флагом. Картина изображала песчаный берег и бездонно-синее небо, но словно увиденные сквозь проточную воду. Картина больше не казалась позитивной, как раньше. Теперь оттуда веяло ледяным холодом пустыни, залитой слепящим светом.

Может или не может?

Может или не может быть так, что Гоца тоже бывала в мире бездонно-синего неба и нефтяных полыней? Бывала там и ничего не может припомнить?

Реализовав последний пункт своего плана – сделав дорогой моей Гоце приятное, – я лежал на белых простынях, расписанных черными иероглифами, в тепле и уюте. Тихо играла музыка – мы запрограммировали аудиосистему на «sleep» через двадцать минут. Слушал музыку и, как в детстве, представлял себе картинки к ней. Вот горнолыжная база в швейцарских Альпах, теплая, с запахом сосны, наполненная красивыми и веселыми молодыми людьми. Вот я среди них, и Гоца вот, у меня на коленях. Играет «цик-цик» минимал хаус, добрый и непретенциозный, музыка отдыха, которую приятно слушать в конце дня, проведенного на лыжах и на свежем воздухе. Вот нам подают кофе с молоком, вот уже готов шведский стол, а вот и сами шведы, наши приятели, а это – наши приятели-немцы, а вот – наши приятели-французы, это все – канадцы, фотографы и диджеи, тоже целый день катались вместе с нами. Атмосфера товарищества, дружбы и заигрываний, но, конечно, мы с Гоцей друг друга ни на кого не променяем и, прежде чем пойти в номер и заняться сексом, будем вместе со всеми сидеть в гостиной, слушать музыку монреальских диджеев, и я буду держать Гоцу на коленях, нюхать ее шейку и представлять себе кое-что еще…

Да стоит ли мне муштровать себя дисциплиной, дабы засвидетельствовать алогичную инопланетную реальность, где ужас и холод? Разве нельзя мне жить в любви и наслаждении, как эти молодые люди – я и Гоца на горнолыжном курорте в Альпах, где тепло и душисто?

Да вправду ли я окончательно решил для себя, что счастье такого сорта для меня такое уж и лишнее?

Ой, тошно мне, ой, паскудно.

Изложив, так сказать, азы, при каждом удобном случае я возвращался к теме обратного взгляда. Про что я думать не хотел, так это про возвращение Гоцы в Канаду. Как мог, я старался зашифроваться от этого факта, притвориться, будто меня ее отъезд никак не затрагивает. Пока еще было время, больше месяца.

Но все же я должен был решить два важных вопроса, чтобы двигаться дальше.

Первое – Гоцу не отпускать, это уже забито. Пока буду жив, буду учить ее тому, что знаю, пока наконец она сама не начнет напитываться знанием прямо из Ниоткуда.

Второе – я собирался провернуть определенный маневр, какой именно – сейчас не скажу, чтобы не рассеять волю. Этот финт должен выкрасть Гоцу из поля зрения всех этих так называемых «друзей», облепивших ее своим клейким вниманием, которое потом придется ногтями, с кровью, отдирать от кожи долгими бессонными ночами.

(когда мы уже будем вместе, вместе)

– Это единственная вещь, которой стоит заниматься, – пояснял я Гоце, не засветив пока что всех карт. – Открывать для себя Мир таким, каким он является, во всем многообразии опытов. Не прятаться в маленьком уголке, – я обвел рукою помещение кафе, где мы сидели, хотя имел в виду гораздо больше, – не прятаться в уголке, а выйти на открытые просторы. Иные миры. Огромные, неисследованные. Новые закономерности. Иные, чем земные, принципы взаимодействий. Для творческого человека чего-то лучшего, чем открывать новое , и не придумать!

У меня самого захватывало дух, когда я представлял, насколько далеко можно зайти этим путем. Это ж, по логике вещей, однажды и не захочется возвращаться… Бесконечная тайна, пред которой все, что я знал и предвидел, – никчемный мизер.

О сила! Какие горизонты, какие дистанции для преодоления!

Гоца, однако, реагировала без особого энтузиазма. Чаще она держала свои мысли при себе – эти девушки всегда воспринимают новое с недоверием. Зато потом – ого-го, знай держи, чтобы не убежала.