Они все здесь делали вид, что лучше меня, потому что богаче и влиятельнее, потому что их семьи древнее, потому что у них титулы и высокие посты, а на самом деле их положение порой накладывало на них больше ограничений, чем я могла себе представить.

– Так вы за это меня все ненавидите? – внезапно осенило меня. – За то, что я могу выбирать? Кем мне быть, с кем мне быть, как себя вести и как одеваться? Кому кланяться, а кому нет?

Реджина нахмурилась, попыталась изобразить надменное пренебрежение, а потом вдруг тяжело вздохнула и снова всхлипнула.

– Не знаю, может быть… Мне кажется, я сама делаю свой выбор. Ведь это я выбрала Алека. Он милый, симпатичный, благородный, не зануда, богат, влиятелен – чем плохо-то?

– Тем, что ты его не любишь?

– Так никого другого я тоже не люблю, а замуж надо.

– Если это твой осознанный выбор, то попытайся сменить тактику, – предложила я, не зная, что еще можно посоветовать.

– Как именно? – Реджина недоверчиво нахмурилась.

– Сделай вид, что ты потеряла к нему интерес, – я пожала плечами, припоминая разговоры девчонок в Орте. Из своего опыта я ей ничего не могла посоветовать. – Он привык к тому, что ты ему в рот смотришь, так удиви его. Начни смотреть в рот кому-нибудь другому. И вообще оглянись вокруг. Тут же каждый второй богат, влиятелен и в целом хорош собой.

– Ты просто хочешь прибрать его к рукам, – Реджина посмотрела на меня недоверчиво. – Поэтому и хочешь, чтобы я на кого-то другого переключилась.

– Ты же сама говорила, что у тебя с ним ничего не получается, а с моим появлением стало только хуже, – безжалостно напомнила я. – Джина, ты соблазняешь его уже четвертый год. У тебя остался последний год в Лексе. Тебе пора подумать о запасных вариантах. Хуже не будет.

Она снова вздохнула, но, по крайней мере, больше не плакала. Зато явно задумалась над моими словами. Я решила, что на этом с чистой совестью могу уйти, поэтому встала и направилась к двери. Уже выходя, я услышала очень тихое и невнятное «спасибо», которое заставило меня снова улыбнуться.

Все-таки этот день заканчивался не так плохо.

Я наконец зашла в свою спальню и обнаружила еще один сюрприз: на прикроватной тумбочке стояли… мои туфли, которые я бросила посреди коридора, помогая Фарлагу. Рядом с туфлями лежала записка.

«Несколько раз пытался застать тебя сегодня, чтобы вернуть, но мне ни разу не повезло. Пришлось воспользоваться помощью фей. Алек».

Несколько секунд я удивленно смотрела на записку, а потом перевела взгляд на туфли. И почему-то в этот момент у меня в голове родилась только одна мысль: хорошо, что ректор Фарлаг стал меня искать, а не воспользовался возможностью просто передать мне сумочку с феями.

Утро следующего дня далось мне нелегко. Во-первых, я не последовала рекомендации Фарлага и не сходила в лазарет, попыталась залечить шишку на голове сама. Получилось, судя по результату, не очень хорошо. Во-вторых, мои прогулки босиком по каменным полам и долгое лежание в сгоревшем коттедже тоже имели свои последствия: я проснулась с сильно саднящим горлом и ломотой в теле. Я знала, что было бы разумно все-таки зайти к докторам, взять хотя бы противопростудного снадобья, но я всегда не любила докторов и предпочитала обращаться к ним только в самых крайних случаях. Начинающаяся простуда мною к таким случаям никогда не относилась. Поэтому я просто выпила с утра больше горячего чая и добавила к своему заказу на завтра горячее молоко.

Разговор, произошедший накануне, мало что изменил в наших с Реджиной отношениях, но я впервые услышала от нее пожелание доброго утра, когда мы пересеклись в ванной. Я посчитала это добрым знаком.

Зато случайная встреча с Алеком в коридоре добрых знаков в себе не несла. В понедельник у нас не было общих занятий, но обычно, если мы встречались в коридорах, он всегда улыбался и останавливался перекинуться со мной парой слов. А сегодня едва кивнул с довольно скорбным выражением лица. Мне пришлось самой остановить его и поблагодарить за туфли.

– Не за что, – все с тем же мрачным видом отозвался он. – Я просто пошел тебя искать, когда ты не вернулась в зал. Нашел только туфли.

Он избегал смотреть мне в глаза, и я не могла понять, в чем дело. Его так огорчил тот факт, что я не дала поцеловать себя после танца?

– Алек, все в порядке? – я решила спросить напрямик, чтобы не гадать. У меня в Лексе было не так много друзей, чтобы я могла себе позволить напряженные отношения с ним.

– Да, просто… – он все-таки посмотрел на меня. – Куда ты делась после разговора с моим отцом?

– Как он и рекомендовал, пошла задать несколько вопросов ректору.

– И до утра задавала?

Его вопрос прозвучал довольно резко. Меня словно ледяной водой окатило. А потом я поняла: уж если Дорн был настолько взбешен отказом ректора меня отчислить, что натравил на меня пугало, то шанс распустить обо мне грязные слухи он тоже едва ли упустил бы. И тот факт, что я возвращалась к себе утром в бальном платье, мог быть истолкован только в одном ключе. А в совокупности с тем, что ректор встал на мою сторону в нашем конфликте… Неприятная выходила картина. И особенно неприятно было то, что Алек так легко поверил в это. Хотя найденные посреди коридора туфли могли сыграть в этом свою роль.

– На самом деле, мне не удалось их задать, – как можно спокойнее ответила я, стараясь не выглядеть виноватой. Мне ведь не в чем было себя винить. – У ректора случился приступ… Ну, знаешь, его проклятие и все такое. Поскольку никого другого рядом не оказалось, пришлось помогать мне. Ты когда-нибудь видел его приступы?

Алек мотнул головой, выражение его лица стало чуть веселее.

– Пару раз видел начало, но он быстро уходил. Или его уводили.

– Так вот, скажу я тебе, выглядит это ужасно. Как я понимаю, уже все говорят, что я провела ночь в его спальне? Это действительно так. Я старалась не дать ему сгореть от жара, смешивала снадобья, делала холодные компрессы, а потом уснула.

Теперь выражение лица у Алека стало виноватым.

– Прости, мне следовало спросить у тебя, как все было, прежде чем верить тому, что болтает Дорн, – признал он. – Мне просто такое в голову не пришло. Он поэтому тебя не отчислил после жалобы Дорна?

– Да. Как оказалось, он умеет быть благодарным.

– Я же говорил, что Фарлаги – достойные люди, – улыбнулся Алек. Нам обоим уже было пора бежать по своим аудиториям, но он успел предложить: – Может быть, после занятий выпьем чая? Расскажу тебе, что ты пропустила в субботу. И, может быть, ты тоже поделишься какими-нибудь новостями?

После занятий я собиралась к профессору Блэку, поэтому предложила встретиться чуть позже. Алек не возражал. Когда мы расставались, он улыбался мне, как и всегда.

К сожалению, с остальными студентами я не могла решить проблему сплетен так же просто: никто из них и не думал спрашивать мою версию событий. Я только ловила на себе многозначительные насмешливые взгляды да слышала шепот и смешки за спиной. Я повторяла себе снова и снова, что меня это не должно волновать, но все равно было неприятно. Поэтому конца занятий я ждала с нетерпением.