— Хорошо, тогда выпьем чая и успокоим нервишки, — Указывает взглядом на мои сжатые кулаки и опять всматривается в глаза. — И да, я во всем этом чайном светофоре я не разберусь. Их же, наверное, надо и заваривать по особым правилам?

И у меня всплывает еще одна обида на Валерия. Я по своей глупой наивности ждала, что он однажды решит проявить ко мне заботу и принесет внезапно чашку чая.

— Что опять не так? — он улавливает мою обиду и разочарование.

— Согласна, — шагаю мимо, вскинув подбородок, — мне тоже не помешает чай, и надо бы его покрепче заварить.

Глава 45. Это угроза?

— Ну, как? Успокаивает? — спрашивает меня Вика, делая очередной маленький глоток.

Мы сидим в гостиной. Я на диване, а она — в кресле, закинув босые ноги пуфик. Какие у нее тонкие изящные лодыжки, маленькие аккуратные ступни и милые пальчики с розовыми ноготками, и я не в силах отвести взгляда. Неудивительно, что в свои времена женщины соблазняли мужчин тем, что чуток приподнимали подол и оголяли щиколотки.

— Валер…

— Что?

— Чай успокаивает?

— можно и так сказать, — отвечаю я, продолжая гипнотизировать ноги Вики.

Хочу коснуться Вики, скользнуть ладонями по гладким икрам к коленям, мягко раздвинуть ноги и поцеловать внутреннюю часть бедра.

— С моими ногами что-то не так? — тихо уточняет Вика.

— Да… — отвечаю я.

— И что же? — в ее голосе прорезаются нотки злости.

— Они очень красивые, — перевожу взгляд на ее лицо.

Тень гнева сменяется удивлением, и щеки трогает милый румянец. И эта смущенная девушка, которая прячет смятение за чашкой чая, моя жена и мать моего ребенка. В который раз удивляюсь тому, что я взял и проигнорировал тот факт, что Вика - очень привлекательная женщина. Ее красота не кричит откровенностью и яркостью, а завораживает.

— Ты бы не мог так на меня не смотреть, — отводит взгляд, — это нервирует.

— Почему?

— Я не знаю, — поджимает губы.

— Я тебя пугаю?

— Возможно.

— Почему?

— Потому что раньше ты на меня так не смотрел, — отставляет чашку на столик и переводит сердитый взор на меня, — что значит этот взгляд?

— Тебе честно или…

— Честно, — недобро щурится. — Я сейчас напилась чая и мебель вряд ли буду переворачивать.

— Я хочу тебя.

Глаза Вики медленно округляются, щеки и уши краснеют, и она торопливо скидывает ноги с пуфика. Неужели убежит? Если так, то вряд ли успокаивающий чай в моем желудке, остановит меня от погони за женой. Я знаю, что перемкнет. Мозг уже с угрозой потрескивает искрами и вот-вот вспыхнет.

Вика медленно стягивает с подлокотника соседнего кресла плед и накидывает на ноги. Складывает ручки на коленях и молчит, но это никак не помогает мне. Теперь я въелся взглядом в изящную линию ее ключицы. Я ни на одну женщину так не смотрел. Поднимаю взгляд чуть выше, и Вика сглатывает. Я вижу как под ее тонкой кожей перекатываются ее хрупкие хрящи, и медленно выдыхаю.

Мне кажется, я чувствую ее шею под пальцами и как я впиваюсь в ее губы, глотая ее стон. По телу прокатывает теплая волна, и наши взгляды встречаются. Кинусь я сейчас на нее, и спугну, пусть сбивчивое дыхание и расширенные зрачки Вики говорят, что она взволнована моими словами.

— Ты очень красивая.

Она — дикий зверек, которого надо успокоить, приручить и убедить, что ей не стоит видеть во мне угрозу и опасность.

— Почему ты мне раньше этого не говорил? — голос тихий и хриплый, будто она вот-вот расплачется.

— Не видел и не замечал, — честно отвечаю я. — Возможно, не хотел этого видеть.

— Почему?

Я не желаю отвечать на этот вопрос, но если сейчас не буду честным с Викой, то она опять закроется.

— Я не хотел быть рядом с тобой слабым. Я ведь видел в тебе только презрение и ненависть, — понижаю голос до шепота. — Я… Я привык, что женщины проявляют влюбленность иначе, чем ты. Я ждал от женщин мягкости, заигрываний и смущения, а не криков и перевернутой мебели.

— Но я ведь… пыталась… потом… иногда… — закрывает глаза, опускает лицо и закусывает губы, словно ей больно говорить каждое слово.

— Да, но очень ненавязчиво и непонятно, Вика.

— С другой стороны, мы же выяснили, что ничего бы не поменялось, — поднимает глаза.

— Теперь я уже не уверен, — серьезно вглядываюсь в глаза. — Сейчас я ведь взглянул на тебя иначе.

Раз попытка Лады сыграть ва-банк привела к тому, что мы сейчас сидим в гостиной наедине и ведем такой непростой разговор на грани, то не было во мне к нашей семье чисто делового подхода. Разрешить вопрос с Юрой и моим отцом можно было иначе, если бы я действовал на холодную голову и если бы у меня действительно было желание разорвать брак с нелюбимой женщиной. Я не хотел и не хочу отпускать Вику с дочерью и дело не в наследстве и бизнесе.

— А с Ладой ты был слабым в ваших отношениях?

Ударить бы по столу кулаком и потребовать больше не упоминать это имя, которое вызывает во горючую смесь злости на себя и стыда, что связался по глупости с наглой идиоткой, но это будет лишним.

— Вика, с Ладой покончено.

Чувствую облегчение, будто сбросил с шеи тяжелую и толстую цепь.

— Я не об этом спросила, — взгляда не отводит. — Ты же был с ней другим, чем со мной.

— С ней власть была в моих руках, и я получал от нее то, чего я хотел.

— И теперь ты переключился на меня? — Вика поглаживает левую ладонь правой.

— Боюсь, я не оставлю все так же, как у нас с тобой до этого было, — вздыхаю. — Я не хочу больше так жить. Ты моя жена. Нам еще старость встречать.

— Это угроза? — вопросительно приподнимает бровь.

Выдерживаю зловещую паузу. Вика бледнеет, взволнованно поправляет на коленях плед и переплетает пальцы в замок. Какая она милая в легком испуге и затаенной тревоге.

— Да, — отставляю чашку с остатками остывшего чая и улыбаюсь, — но не