— А вдруг он ноги сломал? Или руки? Или позвоночник? Ты что творишь?

Выхватывает из моих ладоней вазочку и шипит:

— Повторять не буду.

Открывает дверь ванной комнаты:

— Считаю до трех. Раз…

— Надо вызвать скорую, — топаю ногой и сжимаю кулаки.

— Два, — держит вазочку за тонкое горлышко перед собой и улыбается, — разобью, Вика, и третью искать не буду.

Угроза срабатывает. Ныряю в ванную комнату, и за мной решительно заходит Валерий.

— А теперь хорошенько почисть зубы, — запирает дверь со зловещим щелчком. — И основательно прополоскай рот. Вперед, Вика.

Я молча поджимаю губы и шумно выдыхаю через рот. Я ведь и сама не против заняться гигиеной рта после внезапного поцелуя с Кириллом, но приказной тон Валерия меня бесит.

— Ты сам после своей Ладочки всегда чистишь зубы? — едко интересуюсь и пренебрежительно вскидываю бровь.

— Я тебя свяжу и сам займусь твоим ртом, — смотрит на меня исподлобья.

Секунда оторопи, и я краснею до кончиков ушей.

— Не в том смысле, Вика, — голос и Валерия становится хриплым, — но…

— Не смей продолжать мысль, — сжимаю кулаки в бессилии перед своей мимолетной и гнусной фантазией.

— Тогда зубную щетку в руку и вперед.

Выхватываю из стаканчика зубную щетку и отворачиваюсь к зеркалу. Валерий сверлит меня взглядом и тихо говорит:

— Не думал, что тебя заводят пластиковые мужики.

— Отвали, — выдавливаю зубную пасту на щетку. — И не пластиковый, а ухоженный.

— Но рожу его я хорошенько помял, — зло отзывается Валерий.

Я понимаю, что мне сейчас лучше засунуть зубную щетку в рот и промолчать, но я бы тогда не была собой, поэтому усмехаюсь.

— А целуется он неплохо, — вглядываюсь в глаза отражения Валерия, открываю рот и неторопливо веду жесткими ворсинками по задним зубам.

Я лгу. Я никак не могу оценить поцелуй Кирилла, потому что мне, если честно, он до лампочки, но почему бы не подергать Валерия за его распушенный хвост? Он выдыхает, выходит из ванной комнаты и хлопает дверью так громко, что дребезжит зеркало над раковиной. Неторопливо заканчиваю чистку, полощу рот и выплевываю вспененную воду. Интересно, как бы Валерий отреагировал, если бы однажды получил от моего любовника фотографию со мной и сообщение, что я его не люблю?

Фантазией тут не обойтись. Решительно выхожу из комнаты, кидаю взгляд на перевернутый комод и приваливаюсь к косяку. Валерий сидит на кровати и листает альбом с фотографиями. Судя по его глазам, он эти снимки тоже не видел.

— У меня вопрос, — скрещиваю руки на груди.

— Какой? — угрюмо переворачивает страницу.

— Вот сидишь ты такой важный на очередном совещании и получаешь фотографию от моего любовника, где я голая сплю, — сердито хмурюсь. — Твоя реакция?

— Я бы был недоволен, а после бы мы развелись.

— Вот как?

— А смысл мне жить со шлюхой?

— То есть тогда бы не встали вопросы о наследстве, наследниках и договоренностях двух семей?

— Именно, — вглядывается в свою фотографию с тем самым выражением “что ей опять не так”.

— Подожди, — возмущенно вскидываю руку в его сторону, — хочешь сказать, что я могла от тебя избавиться изменой?

Переводит на меня взгляд:

— Да, но также я бы приложил все усилия, чтобы забрать у тебя Соню. Что же за мать такая, у которой грудной ребенок, а она по мужикам скачет?

— Надо было успеть до моей беременности, — массирую переносицу и задумываюсь над тем, нашла бы я время для интрижки.

— Ты серьезно сейчас просчитываешь свою несостоявшуюся измену?

— А что? — поднимаю взгляд. — Почему нет?

— У тебя бы ничего не вышло, Вика, — откладывает альбом и самодовольно ухмыляется, — потому что ты в меня была влюблена.

Поднимается на ноги и шагает к двери, оправляя пиджак за лацканы и с хрустом разминая шею:

— А теперь я пойду проверю Кирилла, и отвезу его к мамочке.

Глава 41. Облажался

Мария охает в стороне, а Соня на ее руках смеется над мычанием Крилла. Лежит на траве, рожа у него и руки все в царапинах, ссадинах и тонких иголочках.

— Вставай, — подхожу к нему.

Убить бы его и закопать в саду прямо под окнами Вики. Я никак не могу взять себя в руки и успокоиться. Ярость переплелась с возбуждением, и я с трудом соображаю.

— И что же ты такой неуклюжий? — печально сетует Мария. — Это ж надо умудриться выпасть с балкона и прям в шиповник.

Кидаю на нее удивленный взгляд, и качает головой:

— Пьяный, что ли? — подмигивает мне украдкой.

— Ты обалдела, старая дрянь? — Кирилл садится, сплевывая кровавую слюну.

Соня хмурится и опять смеется, он кривится и выдергивает из ладони иголочки.

— Я сейчас тебе еще один полет устрою, — поскрипываю зубами.

Оглядываюсь и поднимаю глаза. На балкон выходит бледная Вика, поджимает губы и вскидывает подбородок. Не женщина прям, а королевишна, которая сейчас отдаст приказ казнить… Только вот кого?

— Кирилл, ты извини моего мужа, — говорит спокойно и даже высокомерно, — он в последнее время несдержан.

Соня с улыбкой тянет ручки вверх к балкону.

— Он у нас тоже внезапный и неожиданный, — Вика едва заметно щурится, будто намекает Кириллу на что-то.

Время замедляется. В солнечных лучах Вика торжественно прекрасна. Я вижу в ней не жену, а незнакомку, которую раньше не замечал. Я предпочел зацепиться за ее слезы, молчание, отстраненность, чтобы проигнорировать ее очарование. Сейчас ее надменность вызывает во мне мужское удивление. И не только я обескуражен, но и опухший Кирилл, которого я решительно подхватываю за подмышки и волоку прочь:

— Харе пялиться на мою жену.

— Вы ж почти в разводе, — рычит он.

— да кто тебе такое сказал? — рывком поднимаю его на ноги, разворачиваю и пихаю его в спину. — Пошел!

Спотыкается от моего толчка, падает на колени, а потом и вовсе на четвереньки. Соня заливается восторженным смехом.

— Доча, — голос Вики становится строгим, — не смейся над дядей.

— Это она в Юру пошла, — Кирилл опять сплевывает и покачиваясь встает на нетвердые ноги. — Узнаю его смех.

Оборачиваюсь на свою дочь, которая с ехидной улыбкой тянет кулачок