Через две мили его подозрения подтвердились, когда им встретилась хромоногая лошадь, пасущаяся среди стада овец. На ней все еще была веревка для крепления тюков и отметины от упряжи, оставшиеся на ее взмыленном брюхе. Заметив лошадей воинов, она заржала и усердно похромала им навстречу. На лбу лошади красовалась белая звездочка, и Джослин узнал в ней одну из кобыл, перевозивших вещи во время поездки из Лондона в Рашклифф.

Дул слабый ветерок. Маленький цветной лоскуток развевался на ветках молодого куста боярышника, растущего возле растрескавшегося камня. Спешившись, Джослин пошел обследовать это место и обнаружил голубой шелковый платок, а чуть рядом — связанную простыню, в которой лежала женская одежда.

— Им пришлось облегчить свой груз, — с удовлетворением сказал он Брайену. — Мы на верном пути. Джин, отправляйся в деревню за сэром Ги. — И, вскочив на коня, Джослин пристегнул узел с найденными вещами к сбруе.

Проскакав милю, они заметили поворот на небольшую ферму, принадлежавшую Рашклиффу. По одну сторону узкой дороги, ведущей к этому уютному уголку, стоял густой лес, а по другую простиралось открытое поле. В низине стоял длинный сарай с амбаром и пристройками.

Здание сарая горело.

Пламя то поднималось кверху, то отклонялось немного вбок. Запах дыма был приглушен ароматом летней зелени. От жары воздух так накалился кругом, что как бы плыл и дрожал. Казалось, что невозможно отвести глаза от этого сказочного зрелища. Складывалось такое впечатление, что видишь всего лишь мираж и достаточно протереть глаза, чтобы все исчезло.

— Не похоже, чтобы кто-то сделал все это по неосторожности. — Брайен отстегнул свой шлем, висевший у седла.

Джослин уловил напряжение в его голосе. Первое, что приходило всем в голову — мысль о восстании Лестера, но все стали гнать ее от себя как преждевременную: было еще слишком рано так думать, если это, конечно, не связано со вчерашним столкновением на дороге. Может быть, это всего лишь маленькая месть. Он поразмыслил немного, а затем, потянув поводья, направил Уайтсокса к огню.

Когда он приближался к ферме, клубы дыма сгустились и жеребец занервничал. Джослин чуть не потерял над ним управление, когда они подошли к лошади, растянувшейся поперек изрезанной колеями дороги. Оказалось, что это верховая тускло-черная кобыла. Ее передняя нога была сломана. «И из-за этого, — предположил Джослин про себя, — кто-то перерезал ей горло». Густой рой мух гудел над почерневшей от крови мордой. Из упряжи на ней ничего не было, хотя на теле все еще оставались следы от уздечки и седла.

Сдерживая тошноту, Джослин остепенил Уайтсокса и последовал вперед. Вблизи запах пожарища перемежался с треском всепожирающего пламени. Местами уже целые части сарая были съедены огнем, а деревянный остов был охвачен жадными красными языками. Возле дороги в траве лицом к земле лежал труп.

Джослин узнал Арманда де Корбетта. Его дорогая одежда исчезла — на нем ничего не было, кроме нижнего белья. Три глубокие раны зияли на теле бывшего старшего слуги. В эту минуту он напоминал ощипанного фазана, приготовленного для жаркого. Его голова была повернута набок. Открытый глаз глядел куда-то вдаль, а из другого сочилась кровь. Джослин соскочил с лошади и, крепко сжимая в одной руке поводья, сел на корточки, чтобы прикоснуться к краям зияющих ран.

Лицо Брайена перекосилось.

— Что вы делаете?

Джослин растер сырую кровь у себя между пальцами.

— Ищу ответы на вопросы. Посмотрите на эти порезы. Их сделал человек, обладавший хорошим мечом и огромной силой. Я не сомневаюсь, что эти раны оставил именно меч и никакое другое оружие. От топорика, скажем, раны выглядят несколько иначе. Они — более широкие и глубокие, чем эти. Нож тем более не причинил бы таких повреждений.

Брайен пожал плечами.

— Не понимаю, какая разница, как он убит. — И он отвел свой взгляд от нижнего белья де Корбетта, сверкающего своей белизной на солнце.

Джослин встал и вынул собственный меч.

— Разница в том, что только богатый человек или человек, обладающий определенными навыками в военном искусстве, может владеть мечом. Подняв свой меч, он резко повернул его. — И только человек, находящийся на службе, станет снимать с трупа одежду. Я сам так поступал прошлой зимой, когда лишний плащ означал для меня еще одну возможность побороться со смертью в лютый холод.

— Значит, вы полагаете, что это дело рук наемников?

— Возможно. — Джослин подошел к частоколу, окружавшему горящую ферму. Тихое всхлипывание, доносившееся из зарослей камыша и осоки, заставило Уайтсокса задрать кверху голову и настороженно обернуться влево. Успокоив лошадь, Джослин посмотрел в ту сторону, где заканчивалась изгородь. — Выходите, чтобы я мог вас видеть, — приказал он.

Две женщины, одна — молодая и беременная, а другая — почти сорокалетняя, но все такая же красивая, вышли из своих убежищ. Их грязные платья отяжелели от воды. Женщина помоложе билась в истерике и жалобно вопила, хватаясь за свой вздувшийся живот. Ее подруга по несчастью, видя, что их все равно уже обнаружили, выбрала атаку как лучшее средство для защиты.

— Не вздумайте прикоснуться к нам своими грязными руками! — закричала она, размахивая кухонным ножом перед опешившими мужчинами. — Языческие ублюдки. Отправляйтесь в ад, из которого пришли!

— Никто не собирается причинять вам вреда, — быстро проговорил Джослин на родном языке. — Я Джослин де Гейл, назначенный короной вашим новым лордом. Что здесь произошло? Где ваши мужчины?

Женщина посмотрела на него, не опуская рукоятку поднятого ножа. Лезвие было чем-то вымазано, словно она недавно резала овощи. Ее глаза многозначительно разглядывали обнаженный меч в руке незнакомца, а затем покосились на отряд воинов, не внушавших ей никакого доверия, — так ужасно они выглядели, и только Брайен оказался, по ее мнению, достойным уважения.

— В Рашклиффе в последнее время хозяйничало много новых лордов, — сказала она. Ее бледные глаза выражали презрение.

— Не знаю, как вы к этому относитесь, но сейчас хозяин я. И если вы хотите спокойно продолжать здесь жить, не осложняя себе свое существование, то обязаны оказывать мне посильную помощь, — важно произнес Джослин, надеясь, что недовольство их внешним видом не слишком сильно закрепилось в ее сознании.

Выражение ее лица оставалось прежним, но после недолгого молчания, во время которого она то плотно сжимала губы, то громко сопела, женщина решила заговорить:

— Они были с оружием. Говорили на каком-то языке, который я никогда не слышала раньше, во всяком случае, не на французском, на котором говорят в замке. Мы видели, как они подъехали, слышали их, подонков, как они гнались за сенешалем, а тот визжал, словно попавший в западню кролик. А наши мужчины на мельнице, иначе их бы тоже убили. — Она обняла молодую женщину, чьи вопли поубавились до сопения и всхлипываний. — Мы с Мэг во дворе кормили птицу, когда услышали все это. Посмотрев на дорогу, увидели, как на сенешаля и его семью напали какие-то вооруженные люди и ограбили. Я сразу же заставила Мэг все бросить, побежать к канаве и спрятаться в камышах. — Она вздрогнула. — Мы слышали, как они ругались. Мадам де Корбетт кричала, что было силы, посылая на их головы проклятия и обзывая их всеми возможными именами, какие могла придумать, а они только смеялись над этим и потешались над ней. Я думала, они заметят нас — шум был совсем близко. — Глаза женщины засверкали от нахлынувших слез. — А потом мы увидели, что горит сарай. Как нам теперь жить, когда через два месяца надо платить подати, а половина наших запасов сгорела.