– Вы вольны говорить полиции все, что угодно, – ледяным тоном промолвила Амалия, – но наказания за клевету еще никто не отменял.

И, так и не притронувшись к чаю, не сказав и слова на прощание, поднялась с места. Александр последовал ее примеру.

– Скатертью дорога! – проворчала Настасья Ивановна, когда гости уже вышли из дома и не могли ее слышать.

И тут случилось нечто странное. Из-за двери, которая вела в другие комнаты, показался человек. Судя по всему, он простоял там все время, пока Амалия и офицер находились в гостях у Настасьи Ивановны.

– Уж насилу их спровадила, – пожаловалась ему хозяйка. – Но я ничего им не сказала, как вы и просили.

И женщина с надеждой посмотрела в лицо ненакомцу. А тот шутливо погрозил ей пальцем и с укором спросил:

– Про письмо-то вы зачем, а? Ну как они догадаются, что в то письмо вложено?

– Да, про письмо неловко вышло, – призналась хозяйка. – Но откуда же им догадаться-то? Письмо ведь у вас, я отдала его, как вы и велели.

В ее тоне, в лице, даже в подобострастной позе чувствовалось явное желание угодить.

– Хорошо, – улыбнулся незнакомец, – будем надеяться, что все обойдется. А касаемо всего остального, сударыня, можете не беспокоиться. Обещаю, мы позаботимся о вас.

– А теперь, – сказала Амалия, – едем на Фаянсовую улицу.

Когда они покинули Средний проспект, был уже шестой час. Снег больше не падал, и в окно экипажа Александр видел уплывающие назад дома, прохожих, которые спешили по своим делам, и унылые газовые фонари. Все это было совершенно неинтересно, и потому он оглянулся на свою спутницу, которая, признаться, занимала его куда больше всех петербургских пейзажей, вместе взятых. Оказалось, что за то время, пока они ехали, Амалия успела как-то по-другому приладить шляпку и вдобавок ко всему нацепила пенсне своей матери, которое сразу же прибавило ей лет десять. Надув губы, девушка критически разглядывала себя в небольшое карманное зеркальце, которое извлекла из сумочки.

– Нет, – промолвила она наконец с явным сожалением, – не получится из меня синего чулка и ученой эмансипе. А жаль!

– Признаться, сударыня, – в некотором смущении начал Александр, – я не понимаю…

– А что тут понимать? – усмехнулась Амалия, убирая зеркальце. – Мне надо побеседовать с Макаром Дерюгиным и Еремеем Панкратовым, которые обнаружили тело, и осмотреть место преступления. Как, по-вашему, я могу это сделать?

– Полагаю, вы можете найти их и задать им все интересующие вас вопросы, – сдержанно ответил офицер.

– Вы правы, – кивнула Амалия. – Но только, если я буду действовать от своего имени, еще неизвестно, захотят ли они разговаривать со мной. А так – барышня из «Петербургского вестника» выполняет редакционное задание, ищет сенсационные подробности, пристает ко всем с расспросами, и никто не станет задумываться, почему она здесь и какую цель преследует.

– И какую же цель вы преследуете? – улыбнулся Александр.

– Найти человека или людей, которые убили Николая Петрова, и добиться их наказания, – спокойно ответила Амалия.

– Вы это серьезно? – изумился ее собеседник.

– Да. Я дала Даше слово и намерена его сдержать.

– Но вы не можете заниматься этим! – вырвалось у офицера.

– В самом деле? – Глаза Амалии сверкнули. – Что-то я не припомню среди законов Российской империи такого, который воспрещал бы мне отправиться, когда я хочу, на Фаянсовую улицу и пообщаться с местными жителями.

По ее тону Александр понял, что отговаривать девушку бесполезно, и предпочел смириться. Впрочем, он еще не оставлял надежды, что та делает все это лишь для очистки совести.

– Вряд ли вам придется по вкусу общение с ними, – проворчал Александр. – И что, собственно, вы собираетесь найти? В заметке и так сказано все, что вы хотели знать.

– Нет, не все, – отрезала Амалия. – И главный вопрос, который меня интересует, – почему тело лежало на пустыре три дня и никто не обратил на него внимания? Есть еще и другие вопросы, но с ними, вероятно, я уже пойду в полицию. К примеру, сколько случаев, похожих на этот, имели место в данной части города, какие подозрительные личности там промышляют, где они могут сбывать краденое, и так далее. И еще две вещи меня интересуют: свидетели и следы. Потому что мы живем не на Луне, и всегда есть кто-то, хоть что-нибудь да видевший. Ну а следы остаются всегда, надо только уметь их распознать.

У Александра возникло впечатление – кстати сказать, превратное, – будто он только что услышал монолог из какого-нибудь популярного авантюрного романа. Конечно, эта девушка просто вообразила себя героиней очередного «Рокамболя» и по молодости даже не подозревает, что жизнь и книги – два совершенно разных мира. Но если в книге ей легко сойдет с рук, что она пытается разоблачить убийцу, то в реальности с ней могут произойти крупные неприятности. И, так как Александр видел, что ему не удастся переубедить спутницу, он решил просто держаться поблизости и прийти на помощь, если в ней возникнет нужда.

Карета миновала Дворцовый мост, проехала весь Невский проспект и покатила по Шлиссельбургскому проспекту вдоль Невы. Это была уже окраина Петербурга. Позади остались купола Александро-Невской лавры, домов, и прохожих становилось все меньше и меньше. Мелькнул кабак, из которого доносились звуки разбитой гармоники и пьяный смех. Александр нахмурился. Ему очень не нравилось это место.

– Тпрру! Приехали, сударыня, Фаянсовая.

– Жди нас здесь, – распорядилась Амалия, соскакивая на землю.

– А долго ли? – спросил возница, с надеждой косясь в ту сторону, где остался кабак.

– Недолго, – успокоила его Амалия. – Если что, за ожидание заплачу вдвое.

– Вот это дело, сударыня! – тотчас же повеселел возница. – А что у вас за интерес-то на Фаянсовой улице? Может, я помочь могу? У меня брат родной тут живет.

Все складывалось куда удачнее, чем думал Александр. Брат был вскоре поднят из-за стола и доставлен пред карие очи петербургской корреспондентки. Дальше больше: оказалось, что брат лично водил знакомство и с рабочим, который нашел тело, и с дворником, вызвавшим полицию. Оба сейчас находились в кабаке, но, как заверил брат возницы, к этому часу они еще не пьяные и вполне пригодны для беседы. Тогда Амалия посулила ему гривенник, если мужчина приведет обоих.

Дворник Еремей Панкратов оказался простого вида мужичком в рваном тулупе, а рабочий Макар Дерюгин – бородатым детиной на голову выше Александра, с широченными плечами. Достав записную книжку и карандаш, Амалия стала морщить лоб и задавать вопросы. Она хотела знать все: где находится пустырь, на котором обнаружили тело, как именно его обнаружили, что сказал полицейский, когда увидел убитого, и все прочее в таком же роде. Для оживления памяти обоим конфидентам также было обещано по гривеннику, если, конечно, те вспомнят что-нибудь интересное.