Я уставилась на него:

– Не говори, что ты это сделал.

Он застонал:

– А какой у меня был выбор? Я ее люблю.

– У тебя был выбор: сказать ей, чтобы катилась ко всем чертям.

Джан прерывисто втянул в себя воздух:

– Ты не понимаешь.

– Да пошла Реджина к черту, – вдруг громко сказал Исаак. – Она того не сто́ит.

Джан рывком отстранился от меня:

– Пошел к черту ты, Исаак. Ты всегда ее недолюбливал.

– И не без причины, как мы видим, – сухо откликнулся Исаак.

– Ты можешь так говорить только потому, что понятия не имеешь, каково это – влюбиться.

В глазах Исаака сверкнуло нечто темное. Не проронив ни слова, он развернулся и с полным совком стекла пошел на кухню. Затем оттуда донесся звон и грохот.

Джан тяжело сглотнул.

– Черт. Я урод.

– И еще какой, – согласилась с ним я.

– Спасибо, – проворчал он.

– Но давай честно: у твоей бывшей не все в порядке с головой. Перестань вестись на это дерьмо и забудь о ней.

– Хотел бы я, – пробормотал Джан настолько тихо, что я почти не сомневалась, что он говорил это больше самому себе, чем мне.

Через какое-то время он поднял голову и посмотрел на меня, сузив глаза:

– Сойер, мне нужно тебе кое в чем признаться.

– В чем? – не поняла я.

– Очень может быть, что я все-таки довольно много выпил.

У меня дрогнули уголки рта.

– Да что ты говоришь.

– Нет, правда. А насчет бутылки и Исаака… Это был несчастный случай. Он хотел выключить музыку, я к нему… – он изобразил движение, – а потом она просто выскользнула у меня из руки и со всей силы об стену. – Джан сымитировал руками взрыв.

– Да ничего страшного, – успокоила его я. – Исаак же жив.

Он попробовал встать, но замер на середине движения и снова осел на диване.

– Вот дерьмо. Никогда больше не смогу спать в своей постели.

Я уставилась сначала на него, а потом на дверь его комнаты.

– Это что, произошло там?

Он горько скривился.

– Можешь спать у меня в комнате. – Мы с Джаном одновременно повернули головы к Исааку. Тот со скрещенными на груди руками стоял в дверном проеме и наблюдал за нами.

– Спасибо, – пробормотал Джан, но старался не встречаться взглядом с Исааком.

Я помогла ему подняться. А потом, убедившись, что он не завалится в сторону и в целости и сохранности найдет кровать Исаака, отпустила. Джан поковылял в комнату и закрыл за собой дверь.

Я повернулась к Исааку. Он не сдвинулся с места и не отрывал мрачного взгляда от дивана. Видимо, слова Джана все-таки сильно его задели.

– Завтра у него будет величайшее похмелье в жизни.

Исаак не посмотрел на меня и ничего не ответил.

Я предприняла вторую попытку:

– Ты не преувеличивал по поводу его бывшей. У нее реально не все дома.

Хотя теперь Исаак кивнул, взгляд оставался отсутствующим, как будто на самом деле он был где-то далеко. Он выглядел хмурым и замкнутым, и эта его новая сторона совершенно мне не нравилась.

Я пощелкала пальцами. Его голова дернулась вверх.

– Куда ты все время пропадаешь? – спросила я и подошла к нему. Изначально я собиралась сесть на диван. Или на один из стульев за обеденным столом. Или в кресло-мешок. Но Исаак притягивал меня как магнит.

– То, что он сказал, – неправда, – произнес он наконец.

Я ждала.

Глаза у него потемнели, а выражение в них напоминало настоящую бурю.

– Я отлично знаю, как себя чувствуешь, когда влюблен.

Расспрашивать я не стала. Вместо этого просто встала перед ним и положила руки ему на плечи.

– И отлично знаешь, что он так не думает. В смысле… да он же вообще не в себе. Ему пришлось наблюдать, как его девушку имеет какой-то другой мужик. В такие моменты люди способны сказать очень обидные вещи.

Он просто фыркнул.

Я слегка потрясла его за руки, чтобы он вышел из своей напряженной позы.

– Ну давай.

Он вздохнул и в итоге кивнул. Потом ему словно что-то пришло в голову.

– Не хочу показаться невежливым, но что ты вообще тут делаешь?

Я рассудила, что сейчас абсолютно неподходящее время, чтобы обсуждать с ним мои сомнения относительно фотографий. В данный момент у Исаака и так достаточно проблем, не стоит грузить его еще и моими.

– Уже забыла. Мне уйти? У тебя какие-то другие планы?

– Нет, – выпалил он так быстро, что чуть не запнулся на этом слове.

Щеки у него покраснели. Потом он прочистил горло.

– Есть хочешь? Джан вчера опять принес остатки из ресторана.

Мой желудок будто услышал его и громко заурчал.

Исаак рассмеялся:

– Четко и ясно.

Я последовала за ним на кухню.

– Давай снова включим диск Джана? Тогда можно будет представить, что мы в Италии.

Сказано это было в шутку, однако Исаак издал отвратительный звук, словно его стошнило.

– Никогда в жизни больше не хочу слышать песни Эроса Рамазотти. А диски Джана я бы с радостью сжег.

Прозвучало практически как приглашение спеть.

– Se bastasse una bella canzoneee![22]

Рука Исаака метнулась вверх и заткнула мне рот.

– О господи, прекрати немедленно.

Я лизнула его пальцы языком, и он, засмеявшись, снова их убрал.

– Блаблабла что-то там amooooree!

– «Блаблабла что-то там amore»? Я почти на сто процентов уверен, что там другой текст.

– Se bastasse una bella canzone, – заново начала я.

– Видимо, это единственная строчка, которую ты знаешь.

– Потому что Джан столько раз проорал ее мне на ухо. Но остальные слова я могу погуглить, без проблем!

Исаак покачал головой с широкой улыбкой на губах. Он поднял руку и отвел с моего лица выбившуюся прядь волос. Я затаила дыхание. Костяшки его пальцев на мгновение дотронулись до моей щеки. Наконец он заправил прядку мне за ухо. От прикосновения его пальцев к моему уху во мне разлилось тепло. Жар ударил в лицо и одновременно в живот… который внезапно заурчал второй раз.