– А какой урок самый важный? – заинтересовалась Доун.

Я ясно видела, что Исаак еле удержался, чтобы не закатить глаза, пока говорил:

– Быть уверенным в себе.

– Ааа, – ответила Доун.

Я повернулась к ней:

– У вас со Спенсером чуть глаза на лоб не вылезли, когда вы его увидели. – Я пожала плечами. – Но сколько бы я ни говорила ему, что он сексуальный, – он просто мне не верит.

– Хватит, Сойер, – сказал Исаак. Глаза у него потемнели.

Доун с улыбкой переводила взгляд между нами. Мне не удавалось понять, что скрывалось за выражением ее лица, но, похоже, ей в голову пришла какая-то идея.

– Я все еще считаю, что ты должен попробовать с Эверли, – в результате выдала она.

У Исаака вырвался вздох.

– Не начинай заново со своим списком одиноких подружек, Доун.

– Она будет рада, если ты с ней заговоришь, я уверена. У нее что-то случилось, но она не хочет это обсуждать. Ей определенно пойдет на пользу немного отвлечься. – Мы проследили за взглядом Доун до противоположной стороны комнаты, где сидела на диване ее сводная сестра. Не в первый раз я отмечала, какая она симпатичная – с изящными чертами лица, бледной кожей и короткими черными волосами. Однако девушка словно в ступоре сверлила взглядом свой мобильник и, кажется, вообще не воспринимала происходящее вокруг нее.

– По-моему, она скорее выглядит так, будто хочет побыть одна, – произнес Исаак, но примирительно вскинул руки, когда увидел мой взгляд. – О’кей, о’кей. Хорошо. – Он залпом допил свое шампанское. Затем поставил бокал на стол и его глаза заметались между мной и Доун. – А теперь я пойду туда и поболтаю с девушкой о стейках.

Он развернулся и решительным шагом направился к дивану и Эверли.

– Стейки? – растерянно спросила Доун, глядя ему вслед.

– Светская беседа, – пояснила я.

Короткая пауза.

– О мясе?

– Я сказала ему заводить разговор на комфортные для него темы, чтобы ему было легче. А он любит говорить о работе.

Доун кивнула, и мы стали наблюдать, как Исаак присел на подлокотник и обратился к Эверли.

– Наверно, тогда мне надо было ему сказать, что Эверли вегетарианка.

Я испуганно уставилась на нее. А потом мы обе разразились хохотом.

– Над чем смеетесь? – полюбопытствовал Спенсер. Он подошел к нам и облокотился на спинку стула Доун. Я спросила себя, не привлек ли его сюда ее смех.

– Ни над чем особенным.

– Ну, тогда ты можешь пойти со мной и немного потанцевать, – ответил он и еще ниже наклонился над стулом. Доун запрокинула голову назад и улыбнулась ему. Потом с вопросительным взглядом повернулась ко мне.

Я просто взмахнула рукой:

– Идите. Ничего, если я сделаю пару фотографий? – спросила я.

– Конечно, – откликнулся Спенсер и потянул Доун за руки, чтобы она встала.

Доун улыбнулась.

– Скоро вернусь, Сойер.

Они оба пошли в центр комнаты, где пара человек уже двигалась в такт музыке – или как минимум пыталась.

Я достала Фрэнка и, повесив камеру на шею, мгновенно почувствовала себя гораздо лучше. Открутив крышку с объектива, сфотографировала импровизированный танцпол. Еще я старалась снять крупным планом Спенсера и Доун, но эти двое перемещались так быстро, что бо́льшая часть кадров получилась размытой. Когда Доун заметила, что я направила на них фотоаппарат, то показала мне язык и скорчила рожицу. Я ухмыльнулась и нажала на кнопку точно в нужный момент. Это фото я распечатаю и повешу над ее кроватью.

Глядя через камеру, я как можно незаметнее развернула объектив в сторону Исаака.

Он все еще сидел на подлокотнике, однако Эверли к тому времени повернулась к нему. Он сказал что-то, что ее рассмешило. Тут же я нажала на кнопку. Не знаю, о чем они общались, но у Исаака покраснели щеки. Я чуть приблизила его лицо. Именно в эту секунду он нагнулся, и пришлось снова отдалить картинку, чтобы видеть, что он делает.

У меня замерло сердце.

Исаак положил ладонь на руку Эверли и погладил большим пальцем ее голую кожу. Она улыбалась ему и не отстранялась.

Я тоже так на него смотрела, когда он до меня дотрагивался? Мой палец завис над кнопкой спуска затвора, пока я за ними наблюдала. Как они смотрели на губы друг друга. Как улыбались друг другу. Как Эверли едва заметно подвинула кисть поближе к Исааку, словно надеялась, что он прикоснется к ней и там.

Очевидно, я сделала все правильно.

Так почему же ощущение было такое, будто сейчас что-то пошло совершенно не так?

Ни за что я не смогу нажать на кнопку. Не смогу запечатлеть на фото то, что делал Исаак. Руки сами опустили камеру. Но так все стало только хуже. Через объектив эта сцена выглядела как актерская игра – не по-настоящему и как-то постановочно.

Но это происходило в действительности, причем прямо на моих глазах. Я не могла отвести взгляд.

Теперь Эверли что-то сказала, и Исаак засмеялся. В нем не осталось ни следа застенчивости. Ни следа сдержанности или сомнений в самом себе, которые обычно были крупными буквами написаны у него на лице.

Я крепко стиснула зубы и отвела взгляд. Потом выключила камеру и затолкала ее обратно в рюкзак. Больше не глядя на Исаака и Эверли, я поднялась и отправилась на кухню, прямо к стойке, куда Спенсер выставил алкоголь. Там изучила разнообразные бутылки, пока не обнаружила среди них свою любимую водку.

Я налила себе в стакан щедрый глоток и уже собиралась смешать его с апельсиновым соком, как вдруг кто-то встал рядом со мной, так близко, что боками мы соприкасались от плеч до бедер.

На долю секунды у меня появилась надежда, что это Исаак.

Однако вместо него мне искоса ухмыльнулся Купер:

– Привет.

В первый момент я даже не сообразила, как реагировать, и лишь оторопело уставилась на него.

Затем абсолютно спокойно поставила бутылку обратно на стол, взяла в одну руку свой стакан и, не проронив ни слова, пошла мимо него назад в сторону гостиной.

Возле двери он меня остановил. Его рука оказалась на моей, чуть выше локтя.

– Подожди ты.

Выгнув брови, я развернулась к нему:

– Чего ты хочешь?

Купер моргнул:

– Просто хотел сказать привет.

– Привет, – сухо бросила я и попыталась вырвать свою руку из его хватки, но он держал крепко.

– Да что с тобой такое? – спросил он.

– Ты издеваешься? Оставь меня в покое, Купер, и ступай к своей девушке.

Он выглядел откровенно растерявшимся, словно понятия не имел, в чем моя проблема.