Тувья, хотя и возмущался по-прежнему расколом группы, произошедшим помимо его воли, начинал чувствовать себя на новой базе все более уверенно. Силы немцев истощились, и маловероятно, чтобы они предприняли еще одно мощное наступление. Налибокская пуща, похоже, и впрямь становилась надежным пристанищем для его людей.

К 7 ноября на базу еврейского отряда, чтобы встретить годовщину Октябрьской революции, съехались партизаны со всей пущи. Произносились пламенные речи, было выпито много самогона. Русские и еврейские партизаны вместе пели и от души плясали вокруг костра.

Боевая часть отряда Бельских приступила к участию в партизанских операциях. Отныне еврейским партизанам больше не требовалось заботиться об огромном количестве голодных ртов, и они могли полностью сосредоточиться на борьбе с врагом. Зусь Бельский наслаждался возможностью быть просто солдатом. Это было то, чего он всегда хотел. Теперь он мог полностью посвятить себя мести.

Бойцы действовали по приказам Сергея Васильева, которому, кроме того, подчинялись четыре других подразделения. По указанию штаба Васильева еврейский отряд получал взрывчатку, оружие, а также разведданные. Но в целом еврейские бойцы действовали согласно собственному пониманию партизанской войны. «Что бы я ни сказал ему, он никогда не противоречил, — рассказывал Зусь о командире своего отряда Михаиле Ляшенко. — Он всегда соглашался со мной. Даже когда мы во время встречи с русскими партизанами не сходились во мнениях, он всегда был за, а не против меня».

Отряд Зуся действовал в местностях к западу и северо-западу от Новогрудка. Особое внимание уделялось железной дороге, идущей на север от Барановичей в Лиду, а также шоссе, пролегавшему к северо-западу от Лиды, в сторону Новогрудка. В одном из своих первых донесений Зусь сообщал, что послал три небольшие группы для минирования участков железной дороги около станции Яцуки. Все группы выполнили задание, и было разрушено в общей сложности 260 метров железной дороги. Несколько дней спустя две группы во главе с Гришей Латием заложили семь мин и разрушили 80 метров пути. Спустя три дня было разрушено 130 метров железной дороги.

Мины собирали сотней различных способов. «Мы делали мины из портсигаров, — вспоминал Мюррей Кастен, боец из отряда Орджоникидзе. — Брали запал от гранаты и четыре динамитные шашки и заталкивали запал в шашки. Мы подкладывали их на рельсах и на дорогах. Помню, как мы выкопали углубление в гравии, положили туда мины и прикрыли их сосновыми ветками для маскировки».

Отряд также собирал продовольствие у крестьян и вел среди них пропаганду. «Мы беседовали с крестьянами из деревни Станкевичи, Большая Изва и Маленькая Изва, объясняя им, как спрятать зерно, скот и тому подобное от немецких оккупантов и что надо делать, чтобы избежать высылки в Германию», — говорится в одном из донесений. Время от времени бойцы доставляли кое-что из продовольствия на базу Бельских в пуще. Лицом к лицу с немцами или полицией еврейские партизаны встречались не часто. Но порой опасность подстерегала их с неожиданной стороны.

2 ноября небольшая группа, возглавляемая Гришей Латием, попала в засаду польских партизан, воюющих против советских. Еврейские бойцы, идя на задание, были застигнуты врасплох, когда переправлялись через Неман, чтобы сорвать передвижение немцев по железной дороге. Латий погиб на месте. Его тело положили на телегу и отвезли в соседнюю деревню, где он был похоронен со всеми военными почестями. Братья, однако, испытали облегчение, когда его не стало.

У Асаэля в партизанском штабе, возглавляемом Сергеем Васильевым, была совсем другая жизнь. Однажды он сумел спасти штабное руководство от карателей — выведя всех, благодаря своим знаниям местности, на безопасные позиции. После этого ему доверили охранять командование советских партизан. Это занятие вскоре ему опротивело. Асаэлю хотелось быть поближе к своим бойцам, да и к жене. К тому же он знал, что Тувье трудно без его помощи.

Когда Сергей Васильев приказал возглавить строительство новой базы, он понял, что с него хватит. Он не собирался создавать убежища для других людей — особенно тогда, когда те, о ком он действительно волновался, нуждались в его поддержке. Не сказав никому ни слова, он покинул штаб и явился на базу Тувьи в Налибокской пуще.

Его жена Хая и бойцы были вне себя от радости. Тувья тотчас же восстановил Асаэля в должности своего заместителя. Но при этом он понимал, что поведение Асаэля чревато большими проблемами. Партизан приговаривали к расстрелу за несоизмеримо менее серьезные проступки. Дезертирство считалось едва ли не самым серьезным преступлением. В некоторых партизанских отрядах в случае дезертирства бойца угрожали расстрелом всей его семье.

Тувья решил сделать все возможное, чтобы защитить брата. 23 ноября Тувья написал Васильеву письмо, информируя его о ситуации в лагере, где было уже 804 жителя. «У меня мало опытных людей, — писал он, — и поэтому я прошу, чтобы Вы… оставили моего брата Асаэля, в котором я очень нуждаюсь, при моем штабе».

Мало-помалу база приобретала вид еврейского местечка в сердце оккупированной нацистами Европы. Впервые с тех пор, как братья начали скрываться в лесах, им не приходилось постоянно думать о нападении немцев — их лагерь был под защитой набирающего силу партизанского движения, которым командовал генерал Платон. Иллюзия стабильности позволила восьмистам обитателям лагеря построить миниатюрную еврейскую цивилизацию — небольшую, но точную копию той, что нацисты уничтожили в Западной Белоруссии.

Когда закончили строить землянки, сосредоточились на хозяйственных постройках. Приоритетом стала кухня. В центральной ее части стоял огромный котел, в котором непрерывно варилась картофельная похлебка — основное блюдо обитателей лагеря. Несколько юношей специально отрядили на то, чтобы поддерживать огонь. Перед каждой раздачей пищи люди буквально сражались за право оказаться в начале очереди, где еще было можно получить порцию, в которой действительно плавал кусочек картошки, а не просто водянистое варево.

После того как кто-то из бойцов притащил из деревни мясорубку, начали делать колбасы. При этом старались соблюдать законы кашрута. Скот в лагерь пригоняли русские партизаны. Была построена небольшая мельница, чтобы молоть муку. Вместо потока воды, как это было на прежней мельнице Бельских в Станкевичах, мельничное колесо приводилось в движение лошадью, идущей по кругу. Хлеб пекли в печи, которая была сложена из кирпичей, собранных по заброшенным деревням. Несколько мальчиков-подростков пасли коров, которые давали молоко. Воду для лагеря добывали из колодца.

Самым популярным продуктом потребления у мужчин был самогон. Его приносили в старых бутылях всевозможных форм и размеров.

— Слушай, мы хлебали самогонку как воду, — вспоминал Михл Лейбовиц. — Чтобы не чувствовать страха перед заданиями. Тувья, бывало, подойдет ко мне и спросит: «У тебя не найдется глоточка самогонки?» Мы садились и пили.

Бойцы придумывали множество способов, как обхитрить местных крестьян, чтобы те показали им, где они прячут самогон более высокого качества.

Около мельницы была построена баня. Главная задача состояла в том, чтобы избавить население от вшей, которые переносили страшную болезнь — сыпной тиф.