Кальтер не стал кидаться с разбегу в воду, а дождался меня и отдал последнее распоряжение:

– Набери побольше воздуха! Вынырнешь, когда я подам знак! И сразу же противогаз – на морду! Вперед!..

Небо над нами теперь обрело цвет разбавленной марганцовки, а в кронах слышалось шуршание начинающегося дождя. Бросив последний взгляд вверх, я тут же чертыхнулся от боли – упавшая мне на щеку капля была обжигающей, как расплавленный гудрон. Ее пока что редкие сестрицы падали, оставляя в прохладном воздухе росчерки тонких струек пара. Причем не обычного, а такого же марганцевого оттенка, как облако, откуда падали первые капли «горячего дождя».

Зрелище было неимоверно красивым, но я уже получил урок, что скрывается за этой дьявольской красотой. Бросив напоследок «да пропади все пропадом!», я решительно шагнул в озерцо – глубина в нем была всего по грудь, – по примеру Кальтера набрал полные легкие воздуха и погрузился с головой в мутную, но, к счастью, еще не застоявшуюся воду. Компаньон нырнул на расстоянии вытянутой руки от меня, так что когда он решит подать сигнал ко всплытию, майору не придется тратить время на мои поиски.

Наверняка вам доводилось купаться летом во время ливня и, ныряя, слушать бурление падающих в реку капель. Горячие потоки, которые обрушились на Рыжий Лес, хлестали по воде так же, как обычный дождь. Я нырнул как можно глубже и лег на дно, а усиленный кевларовыми пластинами комбинезон, автомат и прочая амуниция позволяли не тратить силы на то, чтобы удержаться в этом положении. Наверняка тренированный диверсант Кальтер способен вытерпеть без воздуха дольше меня, поэтому для майора это испытание – сущие семечки. Главное, не забыть о предупреждении и не начать дышать раньше, чем у меня на лице окажется противогаз. Поэтому будет не лишне заранее его подготовить. Что ни говори, а давненько мне не доводилось нырять на выносливость. Сегодня и не припомню, каков был мой личный рекорд в этом упражнении, которое мы частенько практиковали с друзьями в юности, когда ходили на тренировки в бассейн.

Ливень между тем над нами разыгрался нешуточный. Вызванный искусственно над небольшим участком местности, он явно не грозил затянуться надолго. Но вот его последствия могли изрядно подпортить нам здоровье и нервы. Спустя примерно минуту, когда отсутствие воздуха еще не причиняло мне сильных неудобств, вода в озере заметно потеплела. Я с опаской подумал, что продолжай она нагреваться с такой скоростью, на третьей минуте нашего погружения мы начнем вариться заживо. Но, хвала создателям «Хотрейна», все обошлось. Через несколько секунд дождь быстро пошел на убыль, и не успел я ощутить себя вареным раком, как бульканье капель на поверхности умолкло. После чего температура в озере также прекратила повышаться, замерев на уровне «горячо, но терпимо».

Я потерял счет времени, но был уверен, что вряд ли выдержу без кислорода более трех минут. Мысль о всплытии свербела в мозгу, усиливаясь прямо пропорционально жжению в легких. В конечном итоге я уже не мог думать ни о чем, кроме воздуха, и не чувствовал ничего, кроме его болезненного отсутствия. Опасаясь, что у меня не хватит сил надеть противогаз, я решил не испытывать судьбу, подтянул колени к груди и, оттолкнувшись ото дна, вынырнул на поверхность. Не открывая глаз и с трудом сдерживаясь, чтобы не вдохнуть, я вытряхнул воду из маски, вырвал резиновую пробку из бачка-фильтра и приложил маску к лицу. И только затем совершил жадный вдох, больше похожий на предсмертный хрип агонии.

Отдышаться в противогазе после такой нехватки кислорода было нелегко, и я компенсировал глубину вдохов-выдохов их частотой. В первые мгновения я не видел и не слышал ничего, что творится вокруг, поэтому, окажись сейчас поблизости враг, он мог подобраться ко мне не таясь и прикончить меня голыми руками. Когда же мое состояние мало-мальски пришло в норму и радужные круги перед глазами исчезли, я первым делом закрепил маску на затылке, а уже потом осмотрелся.

Кальтер, судя по всему, вынырнул сразу за мной, но уже успел напялить противогаз и брел к берегу, по пути вытряхивая воду из автоматного ствола. Он не стал бранить меня за то, что я не дождался сигнала, – очевидно, мое самовольное всплытие почти совпало по времени с плановым. Мне оставалось лишь порадоваться своей выдержке, которая если меня и подвела, то не фатально.

После пролившегося на Рыжий Лес искусственного дождя в окрестностях озера стояла сильная жара, а от земли и сосен исходили фиолетовые испарения. Ступив на сушу, Тимофеич извлек из кармана похожий на авторучку приборчик, снял с него колпачок-пробирку, зачерпнул им пробу воздуха и, насадив колпачок обратно, нажал кнопку на другом конце анализатора. Мы ощущали себя словно в парной бане, но компаньон не спешил улепетывать из обработанного «Хотрейном» леса. Вставив анализатор в специальное гнездо на ПДА, Кальтер дождался, когда на дисплее появятся данные, и только ознакомившись с ними, махнул мне рукой и двинул на север.

Метров через сто заметно посвежело, но идти в мокром комбинезоне все равно было зверски неудобно. Спустя еще немного мы покинули зону выпадения осадков – это стало понятно по царившей здесь сухости и отсутствию фиолетового тумана. Компаньон повторил забор воздуха и, когда мы вышли на северную опушку леса, снял противогаз.

– Эту дрянь изобрели в Штатах, – пояснил Кальтер, пристегивая маску к комбинезонному зажиму и утирая взмокшее лицо. – Особый химический состав, который сначала распыляется в атмосфере, а затем, быстро впитав влагу, превращается в высокотемпературный токсичный коктейль. Отсюда и двухсотградусный дождик, и ядовитые испарения. А как этот раствор остывает, так за пару минут бесследно нейтрализуется. Два года назад в Ираке один мой сослуживец едва не угодил под «Хотрейн». Тогда американцы распыляли его в окрестностях Тикрита, выкуривая мятежного шаха Хафиза из его логова.

– Не помню, чтобы об этом говорилось в новостях, – заметил я, вдыхая полной грудью первые глотки прохладного воздуха и созерцая открывшуюся с опушки Рыжего Леса панораму. Отсюда до юго-западной окраины Припяти оставалось не более трех километров. Чуть левее, за редким березняком, находились корпуса радиозавода «Юпитер», за ними виднелся неровный ряд плоских крыш городских многоэтажек, а прямо у нас на пути торчала каланча пожарной части. Ее главное здание и гаражи также просматривались сквозь лесок, и как только мы до них доберемся, то можно считать, что достигли Припяти.

Сильный удар, лязг и гул раздались у нас за спиной столь внезапно, что я от неожиданности аж присел, а майор вскинул винтовку и нацелил ее на оставшуюся позади радарную станцию. Раскатистое эхо прокатилось и стало затухать над опустевшими от мутантов землями. Лишь гул, напротив, с каждой секундой все нарастал. Что-то огромное, рассекая небеса, стремительно летело над Рыжим Лесом в нашем направлении. И это нечто было покрупнее ракеты «Хотрейна».

Значительно крупнее…

Не сговариваясь, мы с Кальтером припустили через поле прочь от опушки, чтобы стена сосен не загораживала от нас торчащую над ними вершину холма. Такой гром и скрежет могла издать лишь разрушающаяся железная конструкция огромных размеров, и я почти не сомневался, что вот-вот увижу, как падают знаменитые на всю Зону антенны радарной станции… Но что это за махина несется по воздуху? Неужто падающий самолет с заглохшими двигателями, который и зацепил брюхом антенные верхушки?