– Ну и? – пытливо заглядывал Пронту в глаза Снатог.

– Что «ну и»? А ты сам как себя чувствуешь? Мы не одну сотню лет жили в полном покое. Военное ремесло вообще было лишь для соблюдения порядков. Мечи-то никто из нас не вынимал, они были скорее украшением. А теперь? Мы посреди гребаной пустыни! В городе орков, воинственного народа, пытающегося отвоевать себе побольше земли, чтоб им было, где и дальше размножаться с дикой скоростью! Мы ввязались в проклятую войну! Мы уже по уши залиты вражеской кровью! У нас на шее сотни душ погибших людей! Скоро миру наступит конец, и это по вине людей! Сможем ли мы пережить это, чтобы потом отстроить мир из руин? Одним богам ведомо! Еще от Амазиры нет вестей! Где эти треклятые гонцы?! И ты спрашиваешь, как я себя чувствую?!

– Эй! – окликнул его Снатог. – Ты не хотел бы остыть? Полгорода с мечами выскочило на крики.

Капитан указал на улицу, откуда на них удивленно поглядывали воины. Пронт тяжело выдохнул, чуть ли не вдвое уменьшившись в размерах.

– Кошмар связан с Амазирой?

Пронт молчал. Только коротко кивнул.

– Ясно. Уж за кого, а за нее сейчас можешь не переживать. Она в Кокоре. В самом дальнем уголке относительно этой самой войны. Она в безопасности, Пронт, что ты сопли-то распускаешь?

– Сопли? Спасибо, удружил. Ты понимаешь, что со дня на день мир накроет гигантская задница? А мы с ней, в итоге, окажемся на разных половинках этой задницы! Я не знаю, увижу ли ее еще до того, как все начнется! Проклятые эльфы! Год они предсказали, а день и сезон не осилили!

– Да успокойся ты уже! Тебе нужно вести войско, а не вести себя, как баба! Я не эльф, но точно знаю, вы с ней увидитесь! И доживете до старости, и нарожаете толпу детей!.. Слушай, а какие дети получатся у человека и ангела? – Снатог завис с глупым выражением лица, соображая, как будет выглядеть этот метис.

– Я полечу в Кокору!

Снатог чуть не хлопнулся лбом о стол от удивления.

– С чего вдруг?

– Мы с ней вместе войдем в Паргас! Мы вместе будем встречать тот день, когда мы победим Тириз. Мы сможем оставшиеся нам деньки пожить в возвращенном нам покое.

– А войско кто поведет? Опять я?

– Не переломишься. К тому моменту, когда вы дойдете, мы уже вернемся. Там же дождемся эльфов и ударим по городу вместе, – при этих словах Пронт встал из-за стола и уже повернулся в сторону стойл, где стоял грифон Снатога.

– А если орки вылезут навстречу? Если они перехватят нас по дороге? Я не так хорошо действую в неожиданных ситуациях!

– То есть, я должен остаться? – раздраженно бросил он, не оборачиваясь.

Ответом была лишь тишина. «Молчишь? И правильно. На пару с Юнорой справитесь». Он уверенно зашагал к стойлам, когда сзади послышался возмущенный голос.

– Куда пошел-то?

Пронт резко обернулся, вперив взгляд в Снатога, словно увидел его впервые.

– Так ты ж не ответил на мой вопрос.

– Как это? Я же кивнул! – лицо капитана еще никогда не было настолько честным и одновременно обиженным.

Сжечь орочий город у Пронта не поднялась рука. Хоть он все равно скоро окажется одной песчинкой на руинах этого мира. Но пусть это зеленое озеро посреди бескрайнего простора песков поживет еще немного.

Он даже не оборачивался на него, когда их войско покинуло границы и двинулось на восток. Восемьдесят седьмой день весны. Сезон уже за плечами, а мир все еще не объят огнем. Конечно, судить еще рано, но затаилась маленькая надежда, что эльфы ошиблись в трактовании древнего пророчества. Или, быть может, оно написано для орков? Ведь тот пленник был отчасти прав.

Стоило Пронту взглянуть на ситуацию со стороны, как он видел себя кем-то вроде описываемых эльфами демонов. Он вышел из своей пещеры, напуганный предсмертными бреднями одного единственного орка. И теперь он, помогая эльфам, сеет смерть в орочьем народе. Он отнял у них дома, так же, как и эльфы. Именно люди, пусть и малым числом, смогли сломить ход войны, что длилась уже больше двух тысяч лет.

Конечно, война не шла все это время. Но вот постоянное соперничество, изредка перетекающее в схватки за территории и ресурсы, – оно не прекращалось.

Светило садилось за песчаные горы, но еще продолжало слепить и страшно напекать. Под доспехами воинов туники прилипли к телам. Пронт ощущал, как по ложбинке на спине бежит, противно щекоча, струйка пота. Юнора напоминала утенка, только вылупившегося из яйца: мокрые от пота волосы растеряли форму и сейчас висели даже на ее лице, взгляд ее был направлен в пустоту, плечи беспомощно висели. Снатог выглядел не лучше. Красный, распаренный, как раки, каких привозят с Кокоры. Снова Кокора. Да где же эти чертовы гонцы?!

Пронт еще во второй день жизни в Калиостре отправил гонца в Трогай. Соответственно, гонец вернется как раз после битвы за Паргас. Плюс-минус день. Но это не так важно, как то, что он увидит, когда приедет. Не всунет ли он ответное письмо принцу в уже охладевшие ладони?

Ну, да ладно. Время покажет. Сейчас надо думать о вещах не столь отдаленных. Например, где людям брать воду в пустыне, когда закончатся их запасы? Остается только надеяться на такие же зеленые островки, что были по дороге к Калиостру.

Пронт непроизвольно оглянулся на обоз. Несколько телег были нагружены водой, которой хватило бы на две-три десятины людям. Но есть еще великаны, которые выпивают литров по сорок воды в день. Их отряд в один присест опустошает такую телегу. А это значит, что воды у людей всего лишь на несколько дней. Пронт уже мысленно молился Аммонтасу, чтобы тот даровал им воды.

Переход по пустыне был тяжелее, чем даже можно себе представить. За те дни, что люди шли до Калиостра и что теперь идут к Паргасу, люди усохли. Доспехи болтались на них, как железные паруса. Скулы заострились. Особенно в темное казалось, что по пустыне шествуют скелеты в доспехах. Кони постоянно вязли в песках, быстро уставали. Пару лошадей уже загнали, поэтому от верховой езды пришлось отказаться совсем. Запасы воды стремительно таяли. Несмотря на то, что передвигались исключительно ночью, сухой пустынный воздух заставлял часто прикладываться к бурдюкам. А по дороге не попалось ни единого зеленого острова.

Так мало было этого, появилась еще одна напасть. Насекомые с жалами на хвосте. Юнора сказала, что их зовут скорпионами. Ужаленные этими тварями впадали в сон, их лихорадило, они бредили. Но ни один не проснулся от этого сна. От скорпионов погибло уже семь человек и две лошади. А прошло-то не больше десятины. Пустыня медленно высасывала из людей жизнь.

Только Юнора выглядела более-менее отдохнувшей. Но было видно даже невооруженным глазом, чего ей это стоит. Она тратила на это силы. Ее камень не показывал ее состояние выше среднего. Постоянная поддержка ее организма непрерывно истощала ее магические запасы. Пронт и сам мог подпитывать свои силы за счет магии, но его хватало на пару-тройку раз. А девушка делала это почти каждый час. Под ее глазами набухли огромные мешки, которые затем покрылись болезненной синевой. На лбу и висках ее наметились жилки, хоть она и прятала это под волосами, но не все было так легко укрыть.