прижал к себе. Она чувствовала через тонкую ткань халата жар его тела. Джесси положила голову ему на плечо, наслаждаясь его ароматом. Он молча поднимался, преодолевая каждую ступеньку легко, без всяких затруднений.

— Разве я не тяжелая? — спросила она.

— Конечно, тяжелая, это сколько же ты ешь, что у тебя такой вес? — усмехнулся он.

— Лжец, — она тихо засмеялась и ударила кулачком ему по груди.

Когда он открыл дверь в комнату, Джесси подняла глаза и поняла, что она не в своей комнате. Это была его спальня. Он ничего не ответил на ее немой вопрос. Закрыв ногой дверь, молча зашагал к кровати. Бережно уложив ее на кровать, он так и остался в таком положении, нависая над ней и молча глядя на нее так, словно хотел запомнить все ее черты лица.

— Что ты делаешь?

Николас с улыбкой погладил ее по лицу.

— Я хочу тебя, — прохрипел он, смотря на нее черными от желания глазами.

Он впился в ее губы нежным, страстным поцелуем. Он уже не мог себя остановить, он хотел ее здесь и сейчас, в его постели. Оторвавшись от ее губ, он посмотрел на нее. В глазах его было столько желания, что Джесси утонула в них.

— Джесси, — произнес он, обжигая ее своим горячим дыханием, — сегодня я не смогу остановиться. Прошу, не отталкивай меня.

Джесси поняла, что сегодня обратной дороги нет. Она была больше не в силах противиться своим чувствам к этому человеку. Как бы ни была сурова реальность, но сегодня это ее ночь. То, что должно случиться, пусть произойдет, а сожаление останется на завтра.

Подняв руку, она положила ее ему на затылок и притянула к себе, поцеловав его. Этого было достаточно: Николас, изголодавшись по этим губам, набросился на нее как безумный. Проглатывая их, покусывая, играя с ее языком, он продолжал целовать ее, обжигая своими прикосновениями. Его губы спустились ниже по ее ключице, и его горячий язык скользнул вверх и вниз, зубы легонько прикусили шею. Губы целовали ее шею, спускаясь все ниже, дразня ее своим горячим дыханием. Девушка постанывала. Николас лежал на ней, и между ног она отчетливо чувствовала его бугорок. Приподняв ее, он снял с нее халат и остальные принадлежности, оставив ее нагой. Затем разделся сам, при этом Джессика не отрывала взгляда от него. Он во все глаза смотрел на ее нагое тело. От его взгляда ее соски затвердели, засмущавшись, она прикрыла рукой грудь. Николас лег рядом и отвел ее руку назад.

— Не надо, твое тело прекрасно.

Он прижался своими горячими губами к ее соску, и она изогнулась от наслаждения. Он начал спускаться все ниже, облизывая ее тело и ощущая соленый привкус на языке. Тепло стало разливаться по ее телу в направлении низа живота. Его большие и горячие руки нежно гладили и мяли то одну, то другую грудь, то теребили соски. Джессика выгнулась под ним, требуя большего. На ее грудь обрушились неторопливые и нежные поцелуи, а соски оказались в его горячих губах. Он изводил ее, заставляя кричать и кусать губу. Девушка то отталкивала его, то заново притягивала.

Николас гладил ее бедра и ягодицы, ласкал ее языком, оставляя мокрые следы на теле. Опускаясь ниже, он задержался на ее пупке, целуя и проникая в него языком.

Тело девушки горело, словно в огне, горячая лава текла по венам. Одна рука ласкала ее грудь, а вторая поглаживала ее лоно. Его губы неожиданно оказались возле ее сокровенного места. Девушка попыталась зажать ноги, но он не позволил этому случиться. Он нежно поцеловал ее лоно, обвел языком, отчего девушка дернулась под ним, но Николас крепко держал ее за бедра. Его язык начала теребить ее набухший цветок, он то двигался вдоль них, то нежно проникал.

— Ах, Н-николас, — стонала она под ним, зажимая рукой простынь.

Эти движения завораживали, заводили и без того возбужденную плоть. Девушка была на грани, но он не давал ей покоя, его язык все продолжал ласкать ее лоно, словно изучая. Он целовал, сосал и теребил одновременно.

Николас приподнялся над ней и начал целовать ее губы, Джессика почувствовала собственный вкус на своих губах. Он начал проникать в нее медленно и не спеша. Не успела девушка хоть слова сказать, как он резко вошел в нее. Джессика вскрикнула и от неожиданной боли начала отталкивать его.

Николас схватил брыкающуюся девушку и придавил своим разгоряченным телом.

— Успокойся, — прохрипел он, — почему ты мне ничего не сказала?

— Н-не знаю, прости, если разочаровала тебя, — промямлила она, пытаясь не смотреть ему в глаза.

— Я тебе уже говорил, что ты дурочка? Да я просто счастлив! — он поцеловал в ее глаза, спускаясь ниже, к ее губам.

Медленно и осторожно он целовал ее в шею, чуть спускаясь к плечу, обдавая горячим дыханием ее кожу, его руки нежно и ласково скользили по ее спине, заставляя вздрагивать от наслаждения, она все теснее и крепче прижималась к нему, приятная дрожь сотрясала ее тело, дыхание становилось все чаще.

Николас начал двигаться медленно, не спеша, пытаясь не причинить ей боль. Постепенно он начал ускорять темп, Джессика начала двигать бедрами в его темпе, сцепив ноги и все сильнее прижимая его к себе.

Всю ночь напролет он издевался над ее телом, доводя ее до вершины блаженства. Никогда в жизни ей не было так хорошо, как сейчас. Его прикосновения, поцелуи, ласковые слова, которые он шептал ей на ухо — все сводило ее с ума. Она думала, что умрет от тех чувств, которые испытывала с ним. Он не входил в нее до тех пор, пока она уже не умоляла его. Они уснули, когда уже рассветало, изможденные любовными ласками.

Но страстные любовники были так увлечены собой, что ни один из них не услышал звука закрывающейся входной двери, из которой выскользнул наружу человек, пропуская в дом холодный пронзающий ветер.

Когда Джесси проснулась утром, она чувствовала себя так, как будто ее всю избили. Все тело болело, между ног саднило. Николаса не было. Девушка попыталась было встать, но, ахнув от боли, легла обратно. Она потянулась, вспомнив, как ей было хорошо. На ее лицо растянулась довольная улыбка, глаза прищурились, придавая ее лицу выражение кошки, съевшей большую порцию сметаны. Услышав звук открывшейся двери, Джесс повернула голову. Это был Николас: он с улыбкой зашел, неся в руках поднос с завтраком. Он был без рубашки, только в одних джинсах, которые свисали на бедрах, и казалось, они сейчас упадут. Волосы были взъерошены,